Отпетые отшельники - [59]
- Ахмет-Ага, я ведь вчера тебе обещал, что мы с тобой ещё встретимся. - спокойно обратился я к турку. - А я свои обещания всегда выполняю. Вот мы и встретились. Разве ты не рад?
- Лёш, сними с него штаны, - попросил я. - да и эту распашонку тоже. - опять закуривая сигарету. Он шустро оголил турка.
- Дай шокер. - я протянул руку.
Поднял разрядник на уровень глаз Ахметки и приблизил. Включил. Электроды весело защёлкали и выдали струящуюся молнию между собой. У турка глаза на лоб полезли. Дав ему несколько секунд полюбоваться «небесным огнём», я опустил шокер к его необьятному брюху.
- Ахмет, ты зачем погнался за мной? Разве я тебя обидел? Это ж ты называл меня гяуром и неверной собакой. Что тебе было нужно от меня? - я говорил не громко, без эмоций.
У турка тряслись губы, да и всего его била кондрашка. Он чего-то мекал непонятно.
- Ахмет, мне нужно отвечать, когда я спрашиваю. - спокойно продолжил я и ткнул включённым разрядником ему в пупок. Вопль турка оглушил меня, потом он отрубился и обгадился.
Из-за скалы выскочил Муха с охапкой плавника и уставился на нас.
- Муха, намочи в море его штаны и положи ему на голову.
- Да, господин. - бой подхватил шаровары и метнулся к воде. Через секунду лысину аги украсила импровизированная чалма. Он открыл глаза, увидел меня и, скуля, задом пополз прочь. Пока не упёрся спиной в скалу. Я присел возле и опять включил шокер у него под носом.
- Ахмет, ты мне не ответил, а мне нужно отвечать и только правду. - продолжил я поучительно.
Ага зачастил, давясь словами:
- Я хотел ограбить тебя, чужеземец!
- Муха! Ты слышал? Ахмет-Ага хотел нас ограбить. - я обернулся к татарину.
- Да, господин! Слышал! - испуганно подтвердил он, кивая.
Лёха подошёл к кучке принесённого плавника, наколол-настругал ножом щепочек, сложил их шалашиком и щёлкнул зажигалкой. Через пару секунд вверх потянулся сизый дымок. Ага и Муха не сводили с него глаз. А я опять закурил сигарету. Нервная это работа, допросы.
- Что ж! Вернёмся к нашим баранам. - я опять присел возле голого толстяка.
- Ахмет, почему ты не продал мне невольников? Я был готов заплатить хорошую цену, золотом. - ткнул сигаретой в правый сосок турка.
Опять вопль и продолжительный скулёж.
- Ахмет, я спросил и жду ответа. - толстяк опять зачастил:
- Селим сказал: - Зачем продавать, когда золото можно просто отнять… Вы чужеземцы, за вас никто не вступится.
- Муха, ты всё слышал?
- Да, господин! - пацану похоже всё это начинало нравиться. Менталитет и наследственность не пропьёшь, они передаются с генами. Лёха сидел в пяти шагах с ногами в воде и безучастно шоркал шершавым камушком свои пятки. Я опять оборотился к толстому:
- Ахмет, а куда ушла позавчера твоя вторая галера?
- В Кафу, мой господин! За невольниками и товарами.
- Опа! - Лёшка резко обернулся. - Тош, ты явно прогрессируешь! Уже второй магометанин признал в тебе своего Господина. Уступи шокер, я тоже хочу стать «господином»! - съёрничал он.
- Потом. - бросил не оборачиваясь.
- Ахмет, когда вернётся эта галера? - аге явно не хотелось отвечать на этот вопрос, глазки забегали и он замялся. Интересно на что он надеется? Думает, отобьют?
Я поднес шокер к его мошонке, пока не включая.
- Господин, они должны вернуться через шесть дней! - заорал турок. - Если погода позволит.
- Ахмет, где вы должны встретится?
- В бухте Балаклеи, мой господин.
- Большой ли невольничий рынок в Гезлёве?
- Большой, как в Херсонесе.
- Лёш, у меня всё. Можешь приступать к борьбе за почётное звание «Господина». - я протянул ему шокер. - Попробуй поспрошать его о тайниках на галере, ты ж теперь отвечаешь за неё. А я пока окунусь и пора идти обедать.
Разделся и бухнул в море. Заплыл метров на пятьдесят, полежал на воде, попробовал нырять. Хреново, без маски одни солнечные блики и неясные тени. Пару раз слышал с берега вопли аги.
Когда вышел из воды и оделся, толстый уже сидел в шароварах и с развязанными руками, а Муха восторженно щёлкал Лёхиной зажигалкой.
- Ну чё? Потопали, а то жрать хочется.
- Пошли, у меня тоже к нему вопросов больше нет.
Обратно двигались в том же ордере. Впереди вновь обраслеченный турок в одних портках, следом мы с Команданте, сзади Муха на ходу примеривал экспроприированную шёлковую распашонку Ахметки. Возле лагеря нас встречали Пен с Димычем и Доктор.
- Антоша, продукты на обед выданы, скоро будет готов. Доктор вот настаивает, чтобы мы питались отдельно на борту. - наябедничал Яша.
- Толян, нашёл какую-то бяку? - встревожился я.
- Нет, ничего явного не заметил. Так. Большинство крайне истощены, психические депрессии. Но отойдут со временем. А бережённого бог бережёт…
- Мы решили оставить на берегу шесть автоматчиков, а остальных на борта. - добавил Петя.
- Ну, быть по-сему. Только надо на берегу старшего назначить, того же Купу, что ли. Лёш, подсуетись, будь добр. И ещё пусть охрана особо за женщинами бдит и присматривает. Мало ли чё. Гребцы все «голодные» как бабуины. Сейчас отдохнут, откормятся - как начнут гормоны кипеть. Пусть турки тоже начинают своё корыто чистить и мыть. Кормить их «гребцовым пайком». Вечером их судить будем всем миром. Этого жирного туда же, к ним. Да, а кто старший над охраной?
Компания престарелых друзей попадает на курорт и начинает беспредельничать.
Трудно представить, до какой низости может дойти тот, кого теперь принято называть «авторитетом». Уверенный в безнаказанности, он изощренно жестоко мстит судье, упрятавшей на несколько дней его сына-насильника в следственный изолятор.В неравном единоборстве доведенной до отчаяния судьи и ее неуязвимого и всесильного противника раскрывается куда более трагическая история — судьба бывших офицеров-спецназовцев…
открыть Европейский вид человечества составляет в наши дни уже менее девятой населения Земли. В таком значительном преобладании прочих рас и быстроте убывания, нравственного вырождения, малого воспроизводства и растущего захвата генов чужаками европейскую породу можно справедливо считать вошедшею в состояние глубокого упадка. Приняв же во внимание, что Белые женщины детородного возраста насчитывают по щедрым меркам лишь одну пятидесятую мирового населения, а чадолюбивые среди них — и просто крупицы, нашу расу нужно трезво видеть как твёрдо вставшую на путь вымирания, а в условиях несбавляемого напора Третьего мира — близкую к исчезновению.
Перед вами уникальная историческая повесть, рассказывающая о жизни очень талантливого ведуна по имени Гамаюн, жившего в тот момент, когда на территорию раздробленной Руси вторглись многочисленные татаро-монгольские Орды, в первой половине XIII века. Реальные исторические персонажи легендарной эпохи (Коловрат; Невский; Бату-хан и прочие). Фольклорная нежить, видимая только «ведающим людям». Реальные и выдуманные битвы, на полях которых побывает ведун. Эта история, полная противоречий, преодоления, драмы и предательств ждёт вас на страницах повести и заставит по-новому взглянуть на привычную историю.
Денис Гребски (в недавнем прошлом — Денис Гребенщиков), американский журналист и автор модных детективов, после убийства своей знакомой Зои Рафалович невольно становится главным участником загадочных и кровавых событий, разворачивающихся на территории нескольких государств. В центре внимания преступных группировок, а также известных политиков оказывается компромат, который может кардинально повлиять на исход президентских выборов.
Призраки прошлого не отпускают его, даже когда он сам уже практически мёртв. Его душа погибла, но тело жаждет расставить точки над "i". Всем воздастся за все их грехи. Он станет орудием отмщения, заставит вспомнить самые яркие кошмары, не упустит никого. Весь мир криминала знает его как Дарующего Смерть — убийцу, что готов настичь любого. И не важно, сколько вокруг охраны. Он пройдёт сквозь неё и убьёт тебя, если ты попал в его список. Содержит нецензурную брань.
Название романа отражает перемену в направлении развития земной цивилизации в связи с созданием нового доминантного эгрегора. События, уже описанные в романе, являются реально произошедшими. Частично они носят вариантный характер. Те события, которые ждут описания — полностью вариантны. Не вымышлены, а именно вариантны. Поэтому даже их нельзя причислить к жанру фантастики Чистую фантастику я не пишу. В первой книге почти вся вторая часть является попытками философских размышлений.