Отпетые отшельники - [61]
- Понятненько, - протянул я. - один я как каторжанин всё утро пахал!
- Бедненький, прикажу на ужин тебе молоко выдать. - пожалел меня Пен.
- Петь, как придёт Димыч, распишите совместные вахты на ночь и на завтра. Но скорее всего шебека с утра уйдёт закупаться по окрестностям, на предмет «пожрать», так что учитывай. А вообще всех «отпетых» и всех волонтёров кроме вахты гони на берег. Пусть тоже поучаствуют в общественной жизни. Сегодня на вечер на берег отправь по двести грамм алкоголя на рыло. Вчера вроде и не шибко закосели. Только охрана пусть не пьёт и Димыча предупреди, пусть назначит ночную смену сторожей. Четырёх должно хватить. Шумим и светимся мы сильно здесь, а мимо турки ходят. Кстати, сколько?
- Сегодня с рассвета в пределах локатора и биноклей уже прошло 12 судов среднего и большого тоннажа в обоих направлениях. Со стороны Балаклавы утром толклись пять рыбачьих посудин. Я думаю, скоро опять появятся на «вечернюю зорьку».
- Отож, стало быть уже можно ждать «гостей». Да! А сколько там в сундучке-то было?
- Я не считал, просто взвесил. 8 кило 360 грамм золота и 54 и 800 серебра, там на дне ещё слитки были. - дал справку Пен.
- НЕ хило! - присвистнул я. - есть детишкам на молочишко.
- Когда ты ушёл спать, мне Лёша сказал, что Ага предлагал ему 30 фунтов золота на выкуп.
- Богатенький, однако, Буратино нам попался. - хмыкнул я.
- На второй галере Аги его младший брат Махмудка командует. Он, якобы, может привезти выкуп из Стамбула. - добавил Пен.
- А кто привезёт выкуп за самого этого брата Махмудку? Или мы его трогать не могём за его малый рост и что младшенький? Кстати, шо на пляже сегодня на ужин?
- Кок сказал, что сварганит тушённую картошку с мясом. Картошку уже свезли и Лёшка сейчас учит девок её чистить. Ну и чай с сахаром и водовкой, разумеется. Хлеба с утра напекли на два дня, тёплый ещё. Я отправил с Мачо ещё десяток тундровых вёдер и 400 литров воды. Нужно будет поискать поблизости родник или ручей. А то сейчас на берег возим, а потом обратно таскать будем.
- Ага, счас. - я вызвал Мачо.
- Лёш, пошли кого-нибудь в разведку, пусть источник поблизости поищут.
- Дык, уже. Муха ещё утром нашёл. - обиделся он.
- Вот шустрила! - мотнул головой Пен-кэп.
- Петь, с Островом связывались? Как там?
- Нет, до связи ещё 40 минут. Разные пояса. И раз мы уже здесь, нужно пристроить куда-нибудь радио-маяк. А второй, я думаю, на обратном пути на острове Змеиный оставить.
- Вот и озадачь Шороха. Пусть прикинет, посчитает, место подберёт.
- Озадачу, - согласился капитан. - Сегодня ужинаем раньше, перед «берегом». Доктор в той компании есть категорически отказывается, только пить крепкий алкоголь в целях дезинфекции.
- Ладно, пойду по монитору местные достопримечательности поизучаю. - я направился в свою каюту, а Пен спустился к Николя.
Поужинали особо не рассиживаясь. Солнце коснулось скал и мы стали грузиться в шлюпки. На пляже уже закончили пятый навес. Пляжники: кто валялся на песке, кто плескался в море. Две поварихи суетились возле котлов, ещё четверо у воды дочищали картошку и уже крошили её. Остальные девчата сидели под «швейным» навесом и чего-то там «творили». Творили и трое чеботарей под тентом «Скорохода». Я направился к ним.
- Бог в помощь, православные! Как тут у вас?
Мужички степенно поклонились в ответ. - Работаем, Антон. Вона, четыре пары «макасинов» уже бегают. - Тарас кивнул на резвящихся неподалеку детишек. Четверо самых маленьких уже щеголяли в обновках.
- Эй, малец! Подь сюды! - позвал я одного хлопчика.
- Чего тебе, дядьку Антон? - подбежал обутый.
- Обувку свою покажь. - я присел перед ним и он вытянул вперёд ногу. Чуни, конешно, были не от лучших модельеров Европы, но вполне удались.
- Ну-ка, сними. - попросил я. Он плюхнулся голой попой на песок и пыхтя стал развязывать кожаный шнурок. Справился, наконец, стянул чобот с ноги и протянул мне. Затем принялся за второй.
- Другой оставь. - прервал его я.
«Максин» получился на славу. Верх из мягкой, кажется козлиной кожи (не разбираюсь я в них), крашеной в тёмно-синий цвет. Снизу пришита подошва из вдвое толстой кожи, некрашеной. От носка к подъёму аккуратный наружный шов, выше шнуровка в пять стежков. Ещё два шва по бокам ближе к пятке шли от подошвы к «косточкам». Голенище поднималось выше косточек всего на 3-4 сантиметра. Для начала сойдёт. Чай, не графья!
- На, малец. Одевай снова и носи на здоровье. - я протянул по-прежнему сидящему хлопчику его чоботок. - Тебя как зовут?
- Стёпкой, дядьку Антон. - с достоинством ответил клоп, натягивая на ногу обновку.
Я вернулся к сапожникам. Под навесом лежали несколько довольно крупных и явно опиленных чурбаков из плавника, на которых видно кроили кожи. Мастера сидели на матрасах-лежаках с кораблей и сосредоточенно шили, каждый своё.
- Хлопцы! Так дело не пойдёт! - отвлёк я их от работы.
- Не ра-ци-о-на-льно работаете. - по-складам выговорил я. - Медленно, не так-то нужно!
- А як? - вызверился на меня хохол.
- А так! Шо ви таки мене туточки саботажничаете, как советские колхозники! - обрушился я на них. - Хто так работает? Ви мене передовой конвейерный метод товарища Форда предоставьте, современную буржуйскую технологию покажить!
Компания престарелых друзей попадает на курорт и начинает беспредельничать.
Трудно представить, до какой низости может дойти тот, кого теперь принято называть «авторитетом». Уверенный в безнаказанности, он изощренно жестоко мстит судье, упрятавшей на несколько дней его сына-насильника в следственный изолятор.В неравном единоборстве доведенной до отчаяния судьи и ее неуязвимого и всесильного противника раскрывается куда более трагическая история — судьба бывших офицеров-спецназовцев…
открыть Европейский вид человечества составляет в наши дни уже менее девятой населения Земли. В таком значительном преобладании прочих рас и быстроте убывания, нравственного вырождения, малого воспроизводства и растущего захвата генов чужаками европейскую породу можно справедливо считать вошедшею в состояние глубокого упадка. Приняв же во внимание, что Белые женщины детородного возраста насчитывают по щедрым меркам лишь одну пятидесятую мирового населения, а чадолюбивые среди них — и просто крупицы, нашу расу нужно трезво видеть как твёрдо вставшую на путь вымирания, а в условиях несбавляемого напора Третьего мира — близкую к исчезновению.
Перед вами уникальная историческая повесть, рассказывающая о жизни очень талантливого ведуна по имени Гамаюн, жившего в тот момент, когда на территорию раздробленной Руси вторглись многочисленные татаро-монгольские Орды, в первой половине XIII века. Реальные исторические персонажи легендарной эпохи (Коловрат; Невский; Бату-хан и прочие). Фольклорная нежить, видимая только «ведающим людям». Реальные и выдуманные битвы, на полях которых побывает ведун. Эта история, полная противоречий, преодоления, драмы и предательств ждёт вас на страницах повести и заставит по-новому взглянуть на привычную историю.
Денис Гребски (в недавнем прошлом — Денис Гребенщиков), американский журналист и автор модных детективов, после убийства своей знакомой Зои Рафалович невольно становится главным участником загадочных и кровавых событий, разворачивающихся на территории нескольких государств. В центре внимания преступных группировок, а также известных политиков оказывается компромат, который может кардинально повлиять на исход президентских выборов.
Призраки прошлого не отпускают его, даже когда он сам уже практически мёртв. Его душа погибла, но тело жаждет расставить точки над "i". Всем воздастся за все их грехи. Он станет орудием отмщения, заставит вспомнить самые яркие кошмары, не упустит никого. Весь мир криминала знает его как Дарующего Смерть — убийцу, что готов настичь любого. И не важно, сколько вокруг охраны. Он пройдёт сквозь неё и убьёт тебя, если ты попал в его список. Содержит нецензурную брань.
Название романа отражает перемену в направлении развития земной цивилизации в связи с созданием нового доминантного эгрегора. События, уже описанные в романе, являются реально произошедшими. Частично они носят вариантный характер. Те события, которые ждут описания — полностью вариантны. Не вымышлены, а именно вариантны. Поэтому даже их нельзя причислить к жанру фантастики Чистую фантастику я не пишу. В первой книге почти вся вторая часть является попытками философских размышлений.