Отпечаток пальца - [38]

Она уже много лет не видела, чтобы Сисили так безрассудно вела себя, и, несмотря на холодную сдержанность Фрэнка, чувствовалось, что он тоже разозлен. Моника безнадежно махнула рукой и отошла к камину, где встала, отвернувшись от них. С акварельного рисунка, висевшего на стене, на нее смотрела пятилетняя Сисили. Моника думала о том, что люди, не научившиеся держать себя в руках, немногим отличаются от пятилетнего ребенка. На портрете Сис была изображена в белом платьице, но с непреклонным выражением лица. Даже тогда нелегко было ладить с ней. Моника услышала, как Фрэнк говорит за ее спиной:

— Может быть, ты все же объяснишь мне, что я сделал или что намеревался сделать с Джорджиной.

В ответ Сисили бросила на него негодующий взгляд:

— Ты считаешь, что она застрелила своего дядю!

— Кто так говорит?

— Она!

— Детка, едва ли можно возлагать на меня ответственность за ее слова.

— Она бы так не говорила, если бы этого не было на самом деле!

— Ты хочешь сказать, что она, подобно Джорджу Вашингтону, никогда не лжет. Позволь напомнить тебе, что история, о которой сейчас идет речь, весьма недостоверна.

Сисили воскликнула в ответ: «О!» — и затем внезапно смягчилась:

— Фрэнк, ты же не думаешь так всерьез… это не Джорджина! Хотя ты и видел ее всего один раз, ты не можешь так думать о ней! Правда, не можешь! В ней просто нет этого… ничего такого!

Моника Эббот оглянулась и посмотрела на них. Сисили крепко держала Фрэнка за отвороты пиджака и смотрела на него снизу вверх. Щеки ее пылали, в глазах стояли слезы. Мисс Силвер взяла в руки свое вязанье — что-то белое и пушистое.

— Чего, Сис? — спокойно спросил Фрэнк.

Она ответила почти шепотом:

— Зависти… ненависти… всякого зла и лукавства. Слова молитвы уменьшили взаимное напряжение. Древние прекрасные слова: «Ненавидящих и обидящих нас прости и от всякого зла и лукавства к братолюбному и добродетельному настави жительству, смиренно мольбу Тебе приносим». Сколько людей, откликнувшихся на этот благой призыв, отвратили от греха свои помыслы, не дав им воплотиться в слове или в действии?

— Ты верный друг, Сис, — сказал Фрэнк. Он отошел от нее и обратился к Монике: — Что ж, мне пора возвращаться на работу. Мои наилучшие пожелания дяде Регу. Надеюсь вскоре увидеться с ним, но пока занят по горло. Сейчас еду в Лентон, но я еще вернусь.

— Бесполезно предлагать тебе переночевать?

— Скорее всего, да… вероятно, я задержусь в городе.

Сисили преградила ему путь к двери:

— Фрэнк…

— Бесполезно, Сис, — прервал он ее. — Я не стану обсуждать с тобой это дело. — Он вышел.

Сисили подбежала к мисс Силвер и опустилась рядом с ней на колени:

— Вы… вы поедете туда и поможете Джорджине, правда?

Мисс Силвер посмотрела на нее с доброй улыбкой:

— Ты очень переживаешь за свою подругу, дорогая.

— Да. Понимаете… — Сисили запнулась. — Если не хочешь замечать очевидных доказательств, всегда найдется много такого, что заставит любого человека, настроенного недоброжелательно, какого-нибудь полицейского… — Она опять не докончила фразы.

Мисс Силвер опустила на колени свое вязанье. Это было белое одеяльце для младенца, которого ожидала в этом месяце Валентина Ли. Фасон был новый и очень изящный, шерсть мягкая, высокого качества. Шелковый носовой платок предохранял ее от соприкосновения с платьем. Когда работа продвинется, для одеяльца потребуется наволочка, но на начальной стадии вполне хватало носового платка.

— Присядь, дорогая, — предложила мисс Силвер, — и расскажи мне подробнее обо всем. Доказательства, которые поначалу выглядят весьма компрометирующими, порой имеют самое обыденное объяснение. Возможно, ты поделишься со мной своими сомнениями, почему тебе кажется, что Фрэнк подозревает твою подругу?

Сисили села на корточки.

— Что ж, это вполне естественно… вернее, было бы вполне естественно для каждого, кто не знает Джорджину. Понимаете, ее с детства воспитали как наследницу мистера Филда — все считали это само собой разумеющимся. И вдруг шесть недель назад он поехал в город и вернулся с Мирри Филд. Ее отец доводился ему кузеном, довольно отдаленным родственником, и я подозреваю, что Джонатан был влюблен в ее мать… помню, сто лет назад об этом что-то говорила бабушка. Как бы там ни было, появилась Мирри, как котенок перед блюдечком сметаны, и мистер Филд с каждым днем все сильнее привязывался к ней. А Джорджина вела себя как ангел… я не преувеличиваю. У Мирри ничего не было, и Джорджина отдала переделать для нее кое-какие платья — очаровательные платья. И узнала я об этом не от Джорджины, а от Мэгги Белл. Вы, наверное, помните ее. Она калека, а ее мать подрабатывает шитьем, вот почему Мэгги видела эти платья, ведь миссис Белл поручили переделать их для Мирри. Хотя, подозреваю, что Мэгги все равно узнала бы об этом, потому что она подслушивает все телефонные разговоры по параллельной линии и всегда в курсе всех дел.

Моника Эббот наклонилась и подложила в огонь полено.

— Все знают, что она подслушивает, — подтвердила Моника, — но никого это не беспокоит, пока жизнь наша идет своим чередом. Вот если разразится какой-то скандал, тогда все заговорят, что следовало бы вести себя осторожнее из-за Мэгги. Но сейчас это никому не мешает, и все продолжается по-старому. — Она одарила мисс Силвер своей обаятельной улыбкой и добавила: — Мэгги это доставляет столько удовольствия, и в конце концов, какое это имеет значение?