Отныне только легкий флирт - [56]

– Тебе приятно? – спросил он.

Холли кивнула. Сегодня пока все складывалось лучше, чем она предполагала. Пойдет ли и дальше так? Она боялась в это поверить.

Не спуская Дэниэл с коленей, Ник взял руку Холли. Судя по выражению ее лица, она и в самом деле была довольна. И мать ее хорошо проводит время. Он готов поспорить, что Мари напоминает его матери ее двоюродную сестру: Вирали тоже не везло с мужчинами, но она никогда не вешала носа. Если Холли опасается любви из-за печального опыта своей матери, то, может быть, познакомившись с его родителями, с Дэном и Бекки, она воочию убедится, что бывают и иные судьбы. Ник гордился своим семейством, но, как ни странно, сегодня они предстали ему совсем в другом свете. Он больше не чувствовал себя человеком второго сорта, задавленным славой великого Дэна.

Ник мягко сжал руку Холли и повторил свой вопрос:

– Тебе приятно? Действительно приятно?

– Да, – с трудом вымолвила Холли, не в силах произнести ничего больше: ее захлестнули чувства. Когда Ник взял ее руку в свою, ей померещилось, что это предзнаменование счастливого будущего: вот они сидят своей семьей, они с Ником держатся за руки, а ребенок на коленях у Ника – их собственное дитя. Прекрасная мечта, но суждено ли ей когда-нибудь сбыться?

А что, если он не каждую женщину, с которой встречается, приглашает к себе домой и знакомит с матерью? Ведь даже у самых отчаянных повес наступает такое время, когда они начинают подумывать о семейном очаге. Почему бы ей не стать той самой женщиной, с которой Ник соединит свою жизнь навсегда?

И она приняла решение, диаметрально противоположное тому, к которому пришла всего лишь несколько часов назад: за него стоит бороться! Если Ник сам пожелает расстаться с ней, ну что же, будь что будет, но она не сделает со своей стороны ничего, что облегчило бы ему этот шаг. Она любит Ника и будет добиваться его во что бы то ни стало!

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

В понедельник, едва начался рабочий день, Трина, сморщив недовольно нос, всунулась в дверь кабинета Холли.

– Кое-кто желает тебя видеть, но может, ты занята?

Холли подняла голову от бумаг. Сегодня первое июня, необходимо составить план культурно-просветительных мероприятий на следующий месяц, но в голову ничего не идет. Голова занята другим – мыслями о том, выйдет ли у нее что-нибудь с Ником и не повредила ли история с Санни кампании по сбору средств для пристройки, а если повредила, то насколько и что ждет в таком случае Санни? Тем не менее она уловила ехидные нотки в голосе Трины.

– О чем это ты? Кто там?

– Их величество собственной персоной всемогущий Рейнольдс Дж. Фурд.

– Ах вот как! Направь его сюда. – В былые времена Холли в такой ситуации схватила бы зеркальце и стала прихорашиваться, но это время прошло. Интересно, зачем он явился? Приют он ненавидит, внутрь заходил только один раз, после чего заявил, что там пахнет как от музейных мумий. Рейнольдс величественно прошествовал – не вошел, а именно прошествовал – в кабинет. Он был одет в дорогой костюм цвета маренго, расчесанные на прямой пробор волосы были немного взбиты, чтобы лицо не казалось таким узким. – Рейнольдс, какая неожиданность! – Холли вежливо улыбнулась. К сожалению, я знаю, что ты вовсе не такая важная птица, какой хотел бы казаться, подумала она. Она сознавала, думать так нехорошо, но зато как приятно! – Садись, пожалуйста. Чем я могу быть тебе полезна?

Он сел – нога на ногу.

– По сути дела, дорогая, я пришел ради тебя. Жест доброй воли, так сказать, в память о прошлом.

О Боже, что за счастье привалило, хоть бы поскорее узнать, в чем дело!

– А именно?

Рейнольдс поддернул безукоризненно отутюженные брюки.

– Как тебе известно, я вхож в самые высшие круги Алленбурга. Недавно мне посчастливилось познакомиться с одним членом Городского совета, и он…

– Что хочет Чемберс?

– Сразу берешь быка за рога? – Рейнольдс поднял одну бровь. – Ну что же, я отвечу на откровенность откровенностью. Колби Чемберс хочет оградить свою гордость. Ему кажется, что твоя деятельность в пользу проекта пристройки к приюту может оказаться более эффективной, чем он полагал.

От радости сердце в груди у Холли подскочило. Неужели Рейнольдс пришел для того, чтобы сообщить, что депутат Колби капитулирует? И она слишком серьезно отнеслась к этим отвратительным звонкам по телефону?

– Ты хочешь сказать, что Колби Чемберс знает – победим мы.

– Лично я очень серьезно сомневаюсь в том, что вы хотя бы приблизитесь к победе. Тем не менее твои страстные воззвания о помощи приюту некоторых людей волнуют. Депутат Колби полагает, что ты выставляешь его в невыгодном свете.

Холли втайне возрадовалась: раз Чемберс обеспокоен, это добрый знак.

– Речь может идти исключительно о свете прожекторов, которые он сам на себя направляет. Если он при этом производит невыгодное впечатление, то в том его вина.

– Спорить с тобой – ниже моего достоинства. Достаточно сказать, что депутат видит в тебе символ тех, кто выступает против него. Не будь тебя, он бы спокойно сидел и ждал, пока граждане Алленбурга решат судьбу пристройки к приюту. Как это, смею добавить, и предполагалось с самого начала.