Отныне и вовек - [31]

Мы с ним стояли и слушали радиопередачи, адресованные земной аудитории двухсотлетней давности. В эфире выступал с речью Черчилль, бесновался Гитлер, делал ответное заявление Рузвельт, ревели уличные толпы, гремели трансляции футбольных и бейсбольных матчей ушедших дней. Звук то нарастал, то затихал, набегал океанской волной и откатывался назад.

Потом Смолл заговорил:

— На самом деле ни один звук, единожды вырвавшись, никуда не исчезает. Он поглощается электрическими облаками, и, если повезет, мы в одно касание сможем вернуть себе эхо суровых, забытых войн, долгих дней лета и теплых месяцев осени.

— Знаешь, Смолл, — оживился я, — нужно записать эти передачи, чтобы прослушивать их снова и снова. У тебя есть что-нибудь еще? Что удалось поймать?

— Как-то нашли мы целый фонтан, бьющий из прежних дней Земли. Голоса минувших столетий. Странные какие-то радиоведущие, смешки не к месту, политические недомолвки. Послушай.

Смолл опять поколдовал над настройкой пульта. И мы услышали: дирижабль «Гинденбург»[23] охвачен пламенем. В тысяча девятьсот двадцать седьмом Линдберг приземлился в Париже. Некто Демпси победил некоего Танни в тысяча девятьсот двадцать пятом.[24] Толпы захлебывались криком, демонстранты ликовали. Потом звук стал затухать.

— Ладно, проехали, — сказал Смолл.

— Верни обратно! — вскричал я. — Это же наша история!

Из динамика на пульте уже несся другой голос:

— Сегодня днем в резиденции на Даунинг-стрит премьер-министр Черчилль…

Тут на палубу вошел капитан.

— Сэр, — повторил для него Смолл, — мы нашли целый фонтан, бьющий из прежних дней Земли. Голоса минувших столетий. Странные какие-то радиоведущие, смешки не к месту, политические недомолвки. Послушайте!

С большой грустью капитан кивнул:

— Да-да. — И вдруг отрезал: — Смолл, Джонс, отставить! Эти люди общаются между собой. Нам с ними не играть, не смеяться, не плакать. Они мертвецы. А нас ждет встреча с настоящим.

Смолл опять потянулся к настройкам, и последний голос успел выкрикнуть:

— Передача по линии! Мантл[25] благополучно добрался до первой базы!

А потом — тишина.

Я смахнул со щеки слезу. Что меня проняло? — подумалось мне. Эти голоса не принадлежали ни моим близким, ни моему времени, ни моим демонам. И все же они когда-то были живыми. Их прах забился мне в уши, попал в глаза.

Внезапно по громкой связи прогремело: «Степень готовности — „синяя“. Всем сканирующим станциям. Перейти на визуальное наблюдение. Звездный сектор СВ-семь. Перейти на визуальное наблюдение. Степень готовности — „синяя“!»

* * *

Мы с Квеллом стояли перед его смотровым экраном, потрясенные увиденным.

— Боже милостивый, — выдавил я. — Что там?

— Какая-то луна, — ответил Квелл.

— Это понятно, — отозвался я. — Только уж очень необычная. Совсем древняя на вид. Гораздо старше нашей, облепленной большими и малыми городами, вековыми садами. Как по-твоему, долго эта луна в одиночку крутилась в космосе?

Квелл сверился с приборной панелью и увеличил картинку.

— Десять тысяч витков за миллион лет, — сообщил он. — Ах, любо-дорого посмотреть… шпили, витражи, безлюдные и запущенные дворики, припудренные пылью.

Потом мы услышали голос Рэдли:

— Приготовиться! Торможение.

Тут вмешался голос капитана:

— Рэдли!

— Сэр, луна! Очень древняя, красивая. Наша задача — исследовать, находить, докладывать.

— Да, Рэдли, твой тон дает о ней полное представление. Это одинокий, затерянный, блуждающий мирок, обаяние старины; жаль пролетать мимо, но ничего не поделаешь. Идем прежним курсом.

По громкой связи раздался приказ:

— Полный вперед! Отставить «синюю» степень готовности!

Изображение незнакомой луны, транслируемое на все бортовые дисплеи, стало медленно таять.

— Опять затерялась, — сказал Квелл.

И корабль погрузился, как прежде, в космический мрак.

Глава 5

Из динамика на пульте Смолла раздались голоса — далекие, еле слышные, перекрываемые радиопомехами:

— «Луч-один» вызывает «Сетус-семь». «Луч-один» на связи. Возвращаемся после двенадцати лет полета. «Сетус-семь», как слышите?

«Вот это да! — подумал я. — Встречный корабль».

Мои мысли передали ответ Квелла:

— Уму непостижимо. Среди всех этих миллиардов космических миль. Какова вероятность встречи…

— С другим кораблем? — договорил я вслух.

— Говорит «Луч-один», — зазвучал тот же голос, — «Сетус-семь», просим сигнала к снижению скорости.

Все члены экипажа сбежались на главную палубу и приникли к мониторам.

— «Сетус-семь», дайте добро на сближение, стыковку и посещение вашего борта.

— Да! — заорала команда.

— Нет! — прогремел капитан.

— «Сетус-семь», как слышите? Прием.

Капитан приказал Смоллу выйти на связь.

— «Луч-один», говорит «Сетус-семь». В сближении отказано.

— «Сетус-семь», просим подтвердить: в сближении отказано? Мы правильно поняли?

— Да, — отрезал капитан.

— К вам обращаются мои люди, капитан, выслушайте их!

И по каналу связи, за несколько тысяч миль, до нас донеслись возмущенные протесты с другого корабля.

— Что за детский сад! — буркнул наш капитан. — Времени нет. Время не позволяет.

— Время?! — вскричал голос с «Луча-1». — Опомнитесь, времени в космосе навалом. У Бога прорва времени. Поставьте себя на мое место! У меня за спиной годы скитаний, чужие звезды, смертоносные кометы.