Отморозки: Другим путем - [85]

– Идея хороша, но… Нет здесь таких толковых пушкарей, чтобы нормально организовать огневой вал, это я тебе как командир батареи со стажем говорю. А любая ошибка в прицеле – хоть на полтысячной! – сотни погибших от «дружественного огня»[118] …

– Хм… Не знал, что это – так сложно… – Борис пожевал мундштук новой папиросы. – Век живи – век учись…

Львов поправил отсутствующие очки и пристально посмотрел на товарища:

– Ну, а третий вариант?

– А почему думаешь, что есть третий? – Анненков стрельнул взглядом из-под козырька фуражки.

– Так знаю тебя уже немало. Наверняка есть и четвёртый, если не пятый.

– Да есть, конечно, – Борис усмехнулся, – но они совсем уж странные…

– Типа?

– Ну, типа просочиться малыми группами, взять в ножи две-три батареи и влупить по немцам с тыла.

– Веселенькая перспективка… Проще, чем огневой вал, но ненамного… – Глеб почесал нос. – Да, первый вариант как-то более реален. Кого пошлём?

– Первый полк, конечно. Они же у нас самые боеготовые, да и пластунов там больше всего. Типа разведка.

– Да, до настоящей разведки им сто вёрст и все лесом, – Глеб кивнул.

– И я о том же, – Анненков взял с тумбочки стакан в серебряном подстаканнике, налил себе чаю из маленького самовара и, сделав пару глотков, отставил стакан в сторону. – Будешь? Шурочка трав каких-то в чай накидала. Ничего, вкусно…

– А мне, значит, не сделала? – шутливо возмутился Львов. – Вот так, да? Выбросили меня на свалку истории?

– Так она же просила тебя зайти…

– Да подумал, что после совещания и зайду.

– Вот и не жалуйся.

Глеб взял свободный стакан, налил в него чаю и, подумав, набулькал в напиток немного рома. Отхлебнул:

– В самом деле, вкусно… Когда пойдём?

– Так, когда будем готовы, и пойдём, – Борис снова подошел к карте. – Вон за тем лесом накопимся потихоньку, вечером выведем полк на рубежи атаки и в ночь двинемся.

Командующий армией генерал от инфантерии Смирнов смотрел на генерала Анненкова со странной смесью недоверия, надежды и даже где-то испуга. Генерал предлагал ему воспользоваться дырой в обороне, которую он, командир Георгиевской дивизии, собирается устроить в немецких порядках, и ударить, прорывая оборону и выходя в тылы третьей армии.

На этих богом проклятых окопах и колючей проволоке командующий уже оставил несколько тысяч человек в бесплодных попытках прорыва, и вот – здравствуйте, я тетка Матрена! – башибузук, «андреевский есаул» без всяких изысков просто и буднично сообщает, что прорвет германский фронт, и рекомендует ему воспользоваться открывающейся возможностью. Рекомендует! Поневоле поверишь слухам, что у новоявленного «атамана» – «зайчик в голове», о чем и шепчется весь Петербург после скандального интервью трехмесячной давности…

– Как только наша дивизия уйдёт в прорыв по тылам, а вы ударите по флангам соседей, фронт если и не рухнет, то изрядно зашатается. После чего, если Алексеев не самоубийца, в наступление переходят армии соседей. А там уж как распорядится военное счастье и уровень дурости наших и германских начальников…

– Можно ли уточнить, когда и как ваша дивизия собирается «уйти в прорыв»? – чуть насмешливо осведомился генерал.

– «Когда» – легко. Через три дня, ровно в один час по полуночи. А «как»… – Борис иронично хмыкнул. – Какая вам разница, ваше высокопревосходительство? Если я объясню вам, как мы это сделаем, то вы, Владимир Васильевич, либо сочтете меня сумасшедшим, либо просто не поймете…

«Да тебе, мил-друг, в желтом доме самое и место, – подумал Смирнов, но вдруг вздрогнул оттого, что совершенно ясно понял: человек, настолько уверенный в своих силах, либо сделает, что обещал, либо умрет. А пресловутой „печати смерти“, известной почти всем старым солдатам, он на лице Анненкова не видел…»

– Все-таки попробуйте объяснить, Борис Владимирович, – попросил он. – Я очень постараюсь понять.

Анненков вздохнул и принялся за объяснения. К его изумлению, минут через пятнадцать-двадцать Смирнов кивнул и произнес:

– Я вам верю, господин генерал. Вы прорвете фронт. Но скажите: может быть, и нам всей армией стоит уйти в рейд по тылам противника? Такого германцы точно не выдержат…

– Не советую, – Анненков мотнул головой. – Мы можем делать до пятидесяти вёрст в день, и это не форсированным маршем, а если так, то и до сотни. Немец просто не успеет ничего собрать, как мы будем уже далеко. А вот на вас навалятся и справа и слева. Сначала отсекут от основных сил, а потом уничтожат. А если ударите по тылам, то отсекать вас будет некому. Не беспокойтесь, Владимир Васильевич: Кенигсберг мы брать не планируем. Это будет ваша победа.

– А могли бы? – взгляд командующего блеснул недоверчивой усмешкой, к которой, однако, примешивалась изрядная доля почти детской веры в сказку.

Смирнов вздрогнул, когда стоявший перед ним человек в черном мундире гусарского кроя просто ответил:

– Взять – возьмём. Да только потом не удержим, – Анненков развёл руками. – Размолотят нас там. Мясом завалят. А вот устроить праздник германцам – это мы запросто. Да так, что им вообще не до вас будет. Так что, Кенигсберг – ваша забота…

Через трое суток, дождавшись безлунной ночи, двенадцать штурмовых групп по двадцать человек в полной тишине подползли к первой линии окопов и начали кровавую работу.