Где-то невдалеке раздались приглушенные голоса, затем что-то тихонько звякнуло, надрывно взвыла баба и тут же умолкла: должно быть, чья-то крепкая ладонь зажала крикунье рот. А минут через десять перед фельдфебелем снова стояли Сазонов с солдатами. Варенец издал восхищенное шипение: каждый из стоявших перед ним держал на плече косу-литовку.
– Вот оно, значится, так, – Сазонов подошел к столбу и каким-то очень привычным движением смахнул вниз провода. – Чичас, Пров Савельич, до другого столба сбегаем, там тоже скосим. А проволовку – с собой. Во-первых, пригодится для ча, а во-вторых – пущай-ка фрицы поищут, чего взад тянуть.
– Ловко, – признал фельдфебель. – Ты давай-ка, Сазонов, тогда и займись. А остальные – кому стоим, муфлоны, ровно бабы на сносях? Не спать, робяты! Собирай провода и мотай…
– Куда? – робко спросил кто-то из новобранцев и тут же получил сакраментальный ответ: «На муда!»
Солдаты любили Львова не только за сытную пищу и заботу об их жизнях. Умение говорить на простом, понятном для мужика языке добавляло в копилку командира немало весомых плюсов. И все в роте охотно перенимали меткие словечки, злые определения и ехидные ответы своего штабс-капитана, который и не замечал, что речь его подчиненных постепенно наполняется неологизмами.
Сам же штабс-капитан в это время осторожно шел вдоль нескольких домов разъезда. Его интересовал длинный пакгауз, в котором, наверное, и обосновалась железнодорожная рота. Во всяком случае, других строений, способных вместить этих военных железнодорожников, поблизости не наблюдалось…
Он молча поднял руку, и рядом с ним бесшумно возник унтер Чапаев. Львов указал на пакгауз и сделал движение, словно открывал дверь. Потом провел рукой по горлу и приложил палец к губам. Василий Иванович понимающе кивнул и потряс растопыренной рукой. Штабс-капитан показал ему четыре пальца – мол, четверых возьми с собой. Чапаев снова кивнул и исчез.
Как Львов ни старался, он так и не смог разглядеть не то что фигур посланных на съем часовых, но даже намека, даже неясных теней. Вот только стоял себе немец с винтовкой у плеча, а вот уже и не стоит. А вот и еще один исчез. Ну, ладно, пора идти – пообщаться с железнодорожниками Кайзеровской армии в приватной обстановке.
И тут кто-то тронул его за рукав. Львов мгновенно обернулся, а в руке у него точно по волшебству возник длинный кинжал. Но это оказался всего-навсего подпоручик Зорич, который, отчаянно жестикулируя, пытался показать, что у него имеется важная информация. Штабс-капитан отступил несколько шагов назад и присел, скрывая и себя, и возможные звуки разговора за высоким плетнем.
– Ну?
– Глеб Константинович, там какие-то странные пруссаки стоят. Во-о-он там… – Зорич указал на небольшое помещение – то ли цейхгауз, то ли склад ремонтного оборудования, и продолжил взволнованным шепотом: – Форма у них странная. Не серая, а зеленоватая такая. Егеря, что ли?
– Егеря? Откуда им здесь взяться?
– Не знаю, но только это – не пехота. Может, и не егеря, потому как кони у них…
– Много?
– Считать не стали, а на слух – десяток, наверное…
«Ага… Десяток или больше лошадей, а по численности – чуть более взвода. Ну, больше в этот сарай просто не затолкать… И кто же это у нас такие? – лихорадочно размышлял Львов-Маркин. – Ну, вспоминай, вспоминай, склеротик чертов! Конные егеря?.. Да не было в Кайзеровской армии такого рода войск. Какая-нибудь егерская тыловая команда? А какая? Что я вообще помню про этих долбаных егерей образца 1914–1918? Ни хрена».
– Хорошо, Зорич, пойдемте, разберемся: с кем это нас свела нелегкая военная судьба?
Прихватив с собой «мадсен» и весь второй взвод, они, стараясь не шуметь, направились к приюту странных «егерей». В это же время подпоручик Полубояров с остальной охотничьей командой двинулся к пакгаузу.
Но бесшумного захвата не вышло ни там, ни там. У странных егерей тревогу подняли кони, которые при приближении чужаков принялись фыркать, храпеть, тревожно ржать и брыкаться. На шум из маленького склада выскочили несколько солдат, чьи мундиры и в самом деле напоминали егерские. Выскочили и тут же рухнули под ударами клинков, но один все же успел заорать. Львов, плюнув на тишину, одним прыжком оказался в дверях склада и засадил очередь на весь магазин. В полумраке склада, скупо освещенного полудесятком маленьких керосиновых ламп, раздались вопли и стоны, но одновременно грохнула и пара выстрелов в ответ. Штабс-капитан было занервничал, но быстро взял себя в руки и перекатом ушел в сторону, чтобы не оставаться мишенью на фоне открытых ворот. Еще катясь по полу, он заменил магазин и, вскочив, врезал короткой туда, откуда били вспышки ответной стрельбы…
У Полубоярова вышло еще хуже. Одновременно с охотниками по постам двинулась смена. И, естественно, подняла тревогу, наткнувшись на тела часовых. Пакгауз окружили, взяв под прицел все трое ворот, но пока взять немцев не представлялось возможным…
Если бы не пулемет, охотникам пришлось бы туго. Но «мадсен» короткими очередями прижал находившихся внутри к полу, а в ворота влетели точно наскипидаренные ефрейторы Семенов и Полозов, тащившие с собой последний запасной магазин и набитый патронами «сидор». Они мгновенно определились, где расположился их командир, и метнулись к нему.