Отменить Христа (Часть II, Москва, Ад, До востребования) - [13]
У парнишки, который нас встретил, тоже читалась во взгляде "система". Но какая именно, я не успел понять. Охранник юркнул по мне, пометил, занес в какой-то файл своей памяти, и потушил взгляд. Профи.
-- Добрый день, Юрий Викторович!
Парень раскрыл дверь пошире, посторонился и пропустил нас внутрь.
-- Юлий Леонидович, правда, с гостями. Но... я думаю, это ненадолго...
Мы побрели по длинному холлу, устеленному крикливо-бордовым ковролином (а чего еще ожидать от владельцев борделя?!), в самый конец. Стены холла украшали многочисленные картинки, выполненные в духе примитивизма. Что-то под Пиросмани с новорусским замесом.
И дверь, ведущая в апартаменты хозяина "Махаона", вполне соответствовала остальному убранству. Красное дерево, огромная ручка из самоварного золота, бронзовая табличка с распластанной бабочкой и выгравированным пояснением под ней:
"Ремеслук Юлий Леонидович. Президент фирмы"
Юрий Викторович вошел в кабинет и приглашающе махнул мне рукой.
Офис не поражал габаритами. Его размеры позволяли более или менее свободно расположиться мягкому дивану, расписанному дурацкими цветочками, сервировочному столику перед ним, да рабочему месту руководителя с установленным на нем компьютером.
На цветочном диване, вплотную приткнувшись друг к другу, сидели двое молодых мужчин и устало потягивали виски. Судя по элегантным костюмам и своеобразной ауре успеха, которую они излучали, -- фирмачи. Может быть, даже иностранные.
Несмотря на дорогое виски, костюмы и агрессивно-благополучную ауру, вид у фирмачей был несколько растерянный. Сильно опорожненные бутылки, украшавшие сервировочный столик, свидетельствовали о том, что сидят здесь фирмачи давно.
За рабочим местом руководителя присутствовал мужик лет пятидесяти, в строгом костюме. Он, мужик, чуть ли не носом упирался в экран монитора и, казалось, не обращал ни малейшего внимания ни на посетителей, ни на нас.
Труженик что-то бормотал себе под нос, изредка нажимая на кнопки "клавы" и недовольно покачивая головой.
Юрий Викторович, кивнув гостям, выдержал паузу и решился-таки напомнить о нас:
-- Юлий Леонидович!
Мужик резко дернулся от экрана и зацыкал:
-- Шить, шить, бойцы! Погодите, я тут Зике бабки на домик обналичиваю! Щас, ща-а-ас...
"Щас" относилось, вероятно, на счет неведомой бездомной Зики, поскольку хозяин кабинета снова уткнулся в машину. Один из гостей, ободренный нашим вмешательством, тоже надумал подать голос:
-- Извьинитье (о... правильно определил иноземца!) господин колонель (ко ло нель... полковник, что ли?!) , но мне хочется спрашивать... Как считает господин колонель, увеличиваться ли уровьень преступности в Россия, в Моску?
На этот раз "господин колонель" разорился на целую фразу. Он сокрушенно повертел головой и обратился к моему сопровождающему, по-прежнему игнорируя иностранца:
-- Нет, ты представляешь, Викторыч, какие проблемы людей волнуют?! Пре-ступ-ность! В Мос-ку! Тут вот у меня Зике трахаться не с кем, а они: прес-туп-ность, прес-туп-ность! Полтора часа уже мучают...
Он кивнул головой куда-то за спину, в сторону цветастого дивана. Я перевел взгляд на гостей.
Уточним, первый -- скорее всего импортный журналист. Судя по его непонимающему, дурацки радостному виду: ответили! ответили! Второй -соотечественник. Переводчик? Покраснел-то как! Интересно, сумеет выкрутиться?
-- Господин полковник говорит, что преступность в России -- не самая большая проблема, которая беспокоит его в настоящий момент, -- выдавил из себя парень.
Молодец!
-- О, sure! Of course! -- обрадовался импортный мудрила ичто-то страстно забормотал на уху переводчику.
-- Том Коннорс интересуется... -- теперь соотечественник пожелтел лицом, будто хватил лишку яблочного уксуса, -- Как мистеру Ремеслуку удалось, будучи полковником милиции, открыть первый в столице официальный публичный дом? Мистер Коннорс будет публиковать в "Лос Анджелес таймс" статью под названием "Первый полицейский бордель в России"...
-- Как... как... а ты переведи ему -- кверху каком!
И пока толмач соображал, стоит ли ему перерабатывать на английский очередную непереводимую русскую идиому, Ремеслук вдруг неожиданно легко подхватился из кресла... подскочил к дивану... пожал руки ошарашенным посетителям...
-- Ладно, ладно, ребята, пиз... уйте до ветру. А меня вон, видите, уже мужики ждут. Мне работать надо...
Свое приглашение Ремеслук произнес с непередаваемыми приблатненно-ментовскими интонациями, облагороженными мягким украинским акцентом.
Хозяин офиса буквально вытолкал за двери ошарашенного переводчика и продолжавшего глупо улыбаться американца, а я еще раз успел оценить Ремеслука. Внешне ничем не примечательная личность, колобок: сто семьдесят сантиметров роста, шестьдесят пять килограммов... стеба.
Выдворив гостей, Ремеслук поприветствовал Юрия Викторовича и протянул руку мне:
-- Ну здорово, Неволин, е... ать тебя некому!
Я молча развернулся и пошел на выход. Нет, я не обиделся на Ремеслука. Если мы обижаемся, значит, виноваты сами. Сами допустили ситуацию, что кто-то общается с нами неподобающим образом. Я -- допустил, поехав неведома куда и неведомо к кому. Но это вовсе не повод, чтобы позволять и далее разговаривать с собой в подобном духе.
В сборник вошли рассказы разных лет и жанров. Одни проросли из воспоминаний и дневниковых записей. Другие — проявленные негативы под названием «Жизнь других». Третьи пришли из ниоткуда, прилетели и плюхнулись на листы, как вернувшиеся домой перелетные птицы. Часть рассказов — горькие таблетки, лучше, принимать по одной. Рассказы сборника, как страницы фотоальбома поведают о детстве, взрослении и дружбе, путешествиях и море, испытаниях и потерях. О вере, надежде и о любви во всех ее проявлениях.
Держать людей на расстоянии уже давно вошло у Уолласа в привычку. Нет, он не социофоб. Просто так безопасней. Он – первый за несколько десятков лет черный студент на факультете биохимии в Университете Среднего Запада. А еще он гей. Максимально не вписывается в местное общество, однако приспосабливаться умеет. Но разве Уолласу действительно хочется такой жизни? За одни летние выходные вся его тщательно упорядоченная действительность начинает постепенно рушиться, как домино. И стычки с коллегами, напряжение в коллективе друзей вдруг раскроют неожиданные привязанности, неприязнь, стремления, боль, страхи и воспоминания. Встречайте дебютный, частично автобиографичный и невероятный роман-становление Брендона Тейлора, вошедший в шорт-лист Букеровской премии 2020 года. В центре повествования темнокожий гей Уоллас, который получает ученую степень в Университете Среднего Запада.
Яркий литературный дебют: книга сразу оказалась в американских, а потом и мировых списках бестселлеров. Эмира – молодая чернокожая выпускница университета – подрабатывает бебиситтером, присматривая за маленькой дочерью успешной бизнес-леди Аликс. Однажды поздним вечером Аликс просит Эмиру срочно увести девочку из дома, потому что случилось ЧП. Эмира ведет подопечную в торговый центр, от скуки они начинают танцевать под музыку из мобильника. Охранник, увидев белую девочку в сопровождении чернокожей девицы, решает, что ребенка похитили, и пытается задержать Эмиру.
Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.
Некий писатель пытается воссоздать последний день жизни Самуэля – молодого человека, внезапно погибшего (покончившего с собой?) в автокатастрофе. В рассказах друзей, любимой девушки, родственников и соседей вырисовываются разные грани его личности: любящий внук, бюрократ поневоле, преданный друг, нелепый позер, влюбленный, готовый на все ради своей девушки… Что же остается от всех наших мимолетных воспоминаний? И что скрывается за тем, чего мы не помним? Это роман о любви и дружбе, предательстве и насилии, горе от потери близкого человека и одиночестве, о быстротечности времени и свойствах нашей памяти. Юнас Хассен Кемири (р.
Журналистка Эбба Линдквист переживает личностный кризис – она, специалист по семейным отношениям, образцовая жена и мать, поддается влечению к вновь возникшему в ее жизни кумиру юности, некогда популярному рок-музыканту. Ради него она бросает все, чего достигла за эти годы и что так яро отстаивала. Но отношения с человеком, чья жизненная позиция слишком сильно отличается от того, к чему она привыкла, не складываются гармонично. Доходит до того, что Эббе приходится посещать психотерапевта. И тут она получает заказ – написать статью об отношениях в длиною в жизнь.