Отлучение. Из жизни Александра Солженицына: Воспоминания жены - [36]

Разговор между Твардовским и Солженицыным был очень дружелюбным, перемежался другими темами: о горе-приключениях с 5-м номером "Нового мира", о самиздате - ведь это целая литерату-ра: художественная, публицистическая, научная!.. И даже послушали Би-би-си. Расстались очень довольные друг другом. Лишь Мария Илларионовна осталась недовольна Солженицыным, который на этот раз наотрез отказался остаться обедать.

Рассказывая мне по дороге в Борзовку о встрече с Твардовским, муж сказал, что никогда еще Александр Трифонович не был ему так близок! И тем, что оценил работу Медведева и вообще самиздат, и тем, что оценил передачу Би-би-си. Это было так похоже на него самого, когда Александр Трифонович вдруг воскликнул: "Уже три минуты пропустили!" - кинулся наверх к приемнику. Похоже, Александр Трифонович заслужил прочесть "Архипелаг". Но как это сделать? Для этого надо оторвать его от всего на целых пять дней! И прочесть его он сможет только на нашей дачке! Вот когда придется ему рассекретить ее...

В то мое пребывание в Борзовке много было всего. О многом уже написано. Тут и наши переживания в связи с чешскими событиями, и приемы гостей, и поиски места для храма Троицы. Ну и, конечно же, обычные дачные дела. Я писала в Рязань:

"Дорогая мамочка! Дорогие тети!

У нас все хорошо. Погода чудесная, Рябины черноплодной тьма! Перемалываю ее с сахаром. И хозяйничаю, и отдыхаю. Множество цветов радует глаз. Из черноплодки все время варю компот - вкусно! (...) Всех целуем.

Наташа"1.

Как началось то мое пребывание в Борзовке с чрезвычайного происшествия, так и кончилось тоже чрезвычайным происшествием.

1 Решетовская Н. - Решетовской М. К., 25.08.68.

7 сентября, накануне моего отъезда в Рязань, Александр Исаевич решил немного заняться машиной. Даже прервал для этого среди дня свою обычную работу. ("Круг-96" к тому времени еще не был закончен). Как всегда, когда возился с машиной, он надел свои старые брюки, старую-престарую спецовку и такую же фуражку. Он был в гараже, а я - с ним рядом, когда заметили направляющихся к нам двух молодых людей. Я вышла навстречу.

- Нам бы Александра Исаевича...

- Кто вы? Мнутся.

- Откуда вы узнали этот адрес? (Твардовский мог бы им позавидовать!)

- От общих знакомых.

Александр Исаевич как был в своей невообразимой одежде и с грязными руками, так и вышел. Один представился: Виктор Луи. Стал говорить. Претензии к Солженицыну смешивались с комплиментами. Солженицын "смешал его с дерьмом"! Иные (например, Евтушенко) бросают ему обвинения: "Ты распял Солженицына. Как тебе не стыдно!" (Это - после письма Солженицына в Союз писателей, последовавшего за телеграммой из "Граней".) А западная пресса (при этом Луи вытащил из портфеля и разложил на багажнике машины множество иностранных газет) указывает на него как на продающего рукописи Солженицына. Луи опасается за свою карьеру журналиста. Он в прошлом - тоже зэк.

Даже последнее обстоятельство на этот раз не смягчило мужа. Крайне нелюбезно он разъясняет Луи, что ничего сделать не может. Пусть обратится в "Новый мир" и в Союз писателей.

Тогда Луи все же спросил:

- Разрешите дать репортаж о встрече с вами?

- Нет.

- Разрешите вас сфотографировать?

- Нет.

А Луи хотел было даже, чтоб второй тип (высокий, черный, в черных очках, с сумкой на длинной ручке) сфотографировал их вместе.

Слушая жалобы Луи на его положение, в которое он попал из-за письма Солженицына, Александр Исаевич сравнил положение их двоих: один - вполне благополучный, другой - неблагополучный, который тонет, который готов к смерти. В конце концов он все же чуть-чуть сдался и продиктовал примерно следующее: "Солженицын не утверждал, что Виктор Луи продал на Запад его произведения. Он только спрашивал "Литературную газету" и Союз писателей об этом". И еще раз предложил обратиться в "Новый мир" и Союз писателей.

Пришедшие стали открывать какие-то бутылки, которые были в сумке. Я предложила и вынесла им воды. Мне хотелось как-то сгладить предельную нелюбезность своего мужа.

Впоследствии новые друзья говорили мужу, что он был к Луи слишком снисходительным, что нужно было сразу же выставить и вообще отказаться с ним разговаривать... Высказали предположе-ние, что у второго лица в сумке был включенный магнитофон и что все записывалось.

Был ли магнитофон - не знаю. Но что удастся Александра Исаевича издали сфотографировать, когда он прямо с веранды мыл под умывальником руки, - то удастся. Не в тот раз, позже. Дорога была уже проторена.

Когда нежданные гости ушли, муж сказал мне:

- Это - первая ласточка! Чехословакия кончена. Теперь начнется кампания против Солженицына.

Как ни странно, но новую "кампанию против Солженицына" сначала испытала я. Уже давно я просила заведующего кафедрой, Николая Ивановича Давыдова, о переводе на полставки, чтобы быть посвободней, чтобы не быть так прочно связанной с институтом, с Рязанью... И вот вскоре после моего возвращения в Рязань, 18 сентября, у меня с ним произошел следующий разговор:

- Наталья Алексеевна, вы не передумали насчет полставки?

- Нет.

- Но вы должны говорить, если спросят, что передумали.