Отлучение. Из жизни Александра Солженицына: Воспоминания жены - [34]

Трудно было даже думать об этом. Уж слишком я засиделась дома, и всякое передвижение даже как-то пугало меня. Нет уверенности в себе. Кажется, что ноги и с метро не справятся. А в Борзовке? Не будет ли Сане в тягость мое присутствие?! Нужно ведь и полезной быть, и не в тягость?!

На счастье, добрые друзья ехали со мной: и на вокзал на машине отвезли, и в Москве собирались провожать в метро на Киевский вокзал, но по звонку Наташиному встретил меня Юра1, и мы с ним добрались до Киевского вокзала. Встретит меня Саня или нет на станции Нара?.. Вот и станция. Только вышла на платформу - а Саня уже бежит. И одежда, и волосы, и борода - как-то все разлетается. Хватает у меня мой чемоданчик и по дороге к машине говорит скороговоркой:

- Осталось 20 минут до закрытия магазина, где мы должны закупить продукты. Вы выбирайте мясо, а я буду закупать молочные продукты и прочее.

1 Штейн Ю.

Я еще как-то не отошла от поездки, а тут темпы и темпы...

Мясо было плохое - выбирать было не из чего. Но в основном все успели купить.

- Сейчас едем на базар. Пока я буду закрывать машину - идите выбирайте картофель.

Я при входе на базар сейчас же напала на хороший картофель, сговорилась, и Саня с мешком был уже тут.

- Идите в конец базара, - там в ларьках продаются помидоры, я уложу картофель и подойду к вам.

Я уже укладывала в сумку помидоры, когда подошел Саня. Кто-то закричал: "Вы роняете картошку!" Оказалось - в мешке дыра. Мы вернулись по пройденной Саней дорожке и подбирали картофель. Некоторый закатился далеко под скамьи, растянутые по базару.

Еще отправились в другой магазин: покупали сахар и другие мелочи. Едем домой. Саня обращает мое внимание на красивые места.

- Нужно немедленно собирать малину, варить варенье или перетирать ее малина гибнет, - говорит Саня.

Когда приехали домой, я почувствовала, что не смогу уже обеда приготовить, а тем более заняться малиной. Предложила пережить конец того дня всухомятку. И, немного прогулявшись по садику, завалилась в заботливо приготовленную Наташей постель. В комнате было сыро, и я дрожала под тремя теплыми одеялами. Как-то неуютно было первый день. Только воздух "особенный воздух" - наполнял всю меня. Саня познакомил меня с режимом дня. Точный регламент был: в 7 ч 45 мин - утренний завтрак, в 13 ч 45 мин дня молоко, в 17 ч 45 мин - обед. Все это было связано с радиопередачами.

Саня, просыпаясь, шел с транзистором в сад, где выполнял какие-нибудь физические работы (косил, работал граблями и пр.), делал гимнастику, купался.

Второй день моего пребывания был необычайно тягостный. Первую половину дня я уделила малине (при этом чуть не свалилась в речку с обрыва), а затем приступила к приготовлению обеда.

Но мясо оказалось очень жестким, мясорубка - не в порядке. Долгие часы молола мясо на котлеты и, видя, что запаздываю к обеду, ограничилась частичной обработкой мяса - только на один день, а все остальное отложила на после обеда.

Днем Саня работал в саду, а после обеда - у себя наверху, и запахов в доме не должно было быть. А я тут, дожаривая котлеты, развела такие запахи, что Саня спустился и говорит: "Запахи заставляют меня съесть котлетку, хотя я никогда не ужинаю, только пью молоко".

...Когда читаю эту мамину запись, то мне кажется, что она стоит многих моих страниц потому, как живо предстает у нее образ Александра Исаевича.

4 августа муж мне написал: "Только что мы с мамой выпили за ее здоровье и долголетие, (за поздним обедом). Встретил я ее нормально, с тех пор она все время крутится, по-моему, ей не очень легко. Погода не дает отдыхать на зелени. Ну, правда, книжки читает, непрестанно проветривая комнату (говорит - сыро)... Малины сварила мама 4 пол-литровых банки (варенья) - и еще будет варить".

Но уже 8 августа муж пишет, что "мама постепенно входит во вкус".

А туг уж скоро и уезжать ей, бедной, пора - на смену мне, в Рязань, к тетям.

На память о том пребывании моей мамы в Борзовке остался хороший снимок, сделанный ее зятем: мама сидит у крыльца нашего домика за чтением.

А в следующем письме муж делится со мной, что "...утром охотничья страсть гонит его на нашу лесную плантацию" и что удается часто приносить белые грибы. "Ветви черноплодки гнутся до земли, .ждут твоего прокручивания", - пишет он. Он назначает мне точный день приезда: "18 утром встречаю тебя тремя электричками подряд: 8.54, 9.12, 9.24. После этого поедем сразу на базар".

В конце письма - такие строки: "Ну, милая, приезжай, будем хорошо жить! (Может быть - последний спокойный месяи...)"

И еще приписка: "Приезжай в 3-4 вагоне от хвоста"1.

1 Солженицын Л. - Решетовской Н., 11.08.68.

Увы, выполнить его заветы оказалось не так-то просто...

12 августа я кончила принимать вступительные экзамены. Ни студентов, ни абитуриентов в институте нет. Учить, экзаменовать - некого. Мой заведующий кафедрой в отпуске, и потому с просьбой о своем отпуске (разумеется, без сохранения содержания! ведь свой очередной я уже отгуляла!) обращаюсь прямо к ректору. Он помнит, что я уже получала тем летом дополнительный отпуск. Нет, он не согласен, я создаю ему в институте прецедент. Показываю медицинскую справку о том, что по состоянию здоровья нуждаюсь и т. д., полученную в московской писательской поликли-нике...Принесите бумагу из обкома союза! - бросает ректор. Делать нечего, еду в обком союза, где мне беспрепятственно дают необходимую на имя моего ректора бумагу. Обком союза разъясняет: предельная продолжительность отпусков без сохранения заработной платы законодательством не установлена.