Отложенная война - [39]

Не вовремя осветившая волнующееся море луна, можно сказать, спустившая курок этой сумбурной ожесточенной схватке, периодически скрывалась за набегающими облаками, и тогда всем участникам приходилось ориентироваться только по встречным вспышкам. Естественно, случались и досадные, смертельные для кого-то, ошибки, когда, не разобравшись в темноте, комендоры палили в собственные корабли. Торпеды, пущенные в такой тесной кутерьме, бывало, проходили мимо предназначенной им вражеской цели, которая (оказывается) двигалась не совсем тем курсом и с той скоростью, как рассчитывал наводчик; и рвались под бортом у своих…

Постепенно получившие тяжелые повреждения, но не потерявшие плавучесть и ход корабли стали покидать место схватки и растягиваться в разные стороны. Луна все реже осчастливливала своим присутствием и тусклым светом место морского боя. Корабли связывались друг с другом по радио (у кого оно еще работало) и ориентировались по качающимся на волнах факелам догорающих судов своих и чужих. Волнение на море к вечеру еще больше усилилось: некоторые сильно поврежденные эсминцы и спущенные на воду шлюпки, которые при штиле могли бы еще держаться на поверхности и держаться, захлестывались волнами и раньше времени шли на дно. Артиллерийские выстрелы раздавались все реже: по нескольку раз перестроившиеся корабли уже поняли, что в такой темноте запросто могут попасть по своим. Пользоваться прожекторами перестали: и себя ими прекрасно обнаруживали, а не только картину вокруг высвечивали; и товарищей на радость врагу, бывало, во всей красе освещали; да и сами прожекторы сохранились в работоспособном состоянии далеко не у всех.

Уцелевшие британские эсминцы, как побитые цыплята к маме-квочке, стягивались к своему оставшемуся на плаву линейному крейсеру. Устаревший «Ринау», начавший свой боевой путь еще во время Великой войны, это сражение выдержал с честью. Конечно, он получил больше десятка попаданий германских снарядов, в том числе и самых крупных, 283-мм; имел в команде убитых и раненых; повреждения вышки, кожуха одной из труб, надстроек и палубы; пробитые и вогнутые (но не разошедшиеся по швам) броневые листы; но ничего особо серьезного, нарушающего плавучесть, ход (пусть даже и с меньшей скоростью) и управление не произошло. Целыми и вполне боеспособными остались у него и башни главного калибра, и большинство, кроме одной трехорудийной, среднего. Правда, по полной досталось и так немногочисленным открыто расположенным средствам ПВО. Одна надежда: люфтваффе сюда не достают – слишком далеко. Во всяком случае, пока, – если не захватят аэродромы где-нибудь поближе: в соседней Дании или на юге Норвегии. А так – хоть прямо сейчас обратно в бой, распевая во всю глотку: «Правь Британия морями…»…

Британским эсминцам пришлось тяжелее. Гораздо. Из дюжины кораблей, вступивших в бой, на волнующейся поверхности Северного моря сейчас оставались лишь восемь. И то, два из них не то, что сражаться, – даже передвигаться самостоятельно не могли. На плаву держались – уже удача. Британцы попробовали было спустить шлюпки и заняться спасением болтающихся на волнах своих и чужих моряков, но деревянные шлюпки жестоко било о железные борта, захлестывало и переворачивало разбушевавшееся море. Командир флагманского крейсера адмирал Уитфорд приказал прекратить спасательные операции: спасать тонущих товарищей, рискуя собственной жизнью, без сомнения, благородно и необходимо; но делать это без всякой надежды на результат и только множить собой число утонувших – глупо и преступно.

Куда скрылись, воспользовавшись темнотой, уцелевшие немцы – было не понятно, и адмирал разделил свою потрепанную боем флотилию. Четыре менее всего поврежденных эсминца во главе с «Харди» он отправил обратно для прикрытия Нарвика, приказав идти на максимально возможных узлах. Двум кораблям, имевшим ход, но сильно поврежденное вооружение, приказал взять на буксир своих полностью обездвиженных собратьев и двигаться к берегу, когда рассветет – определиться со своим местонахождением и следовать в ближайший норвежский порт.

Сам флагман вместе с оставшейся парой эсминцев продолжил путь вдоль скандинавского побережья на юго-запад, в сторону Тронхейма. Британское адмиралтейство получило по радио полный отчет о схватке во тьме и, в свою очередь, сообщило о крупном морском бое возле их побережья самим норвежцам.

Немцы в вечернем морском бою получили не меньше – ощутимо больше. Оба современных линкора в полной мере ощутили на себе мощь английских 15-тидюймовых 871-кг бронебойных снарядов с 200-кг кордита в качестве начинки. У флагманского «Шарнхорста» от прямого попадания полностью вышла из строя носовая башня «Антон»; напрочь снесло носовую систему управления огнем вместе с дальномером; близким подводным взрывом снаряда возле борта разметало тонкий противоторпедный борт, выгнуло и раздвинуло толстые плиты броневой обшивки – образовалась течь, вынудившая задраить заливаемый артиллерийский погреб второй, стоявшей выше, носовой башни «Бруно».

Его почти полностью идентичный близнец, линкор «Гнейзенау», повернутый во время боя в сторону британского крейсера не носом, а вполоборота, в итоге получил заклиненную башню «Бруно»; сильно развороченную в средней части надстройку; повреждения паропровода, гидравлической машины и даже одного из трех гребных валов. Свое слово сказала и разбушевавшаяся стихия: волнами залило башню «Антон» – полностью замкнуло электропроводку – наводить орудия и подавать элеватором наверх из погреба боеприпасы стало невозможно.