Откуда ты, Жан? - [62]

Рядом с военным кладбищем, на углу Галантерейной улицы, уже собралась группа мужчин и подростков. У каждого в руках что-то вроде котомки. Все курят. Вскоре к ним подошёл мужчина лет сорока пяти, с бородой, похожей на ту, которую носят продавшиеся фашистам белорусские националисты.

«Наверное, для того, чтобы не привлекать внимания сыщиков, — подумал Жан. — Это Давыдов». Кабушкин и сам для безопасности часто изменял внешность. Вчера был небритым, со спутанной бородой, деревенским крестьянином в лаптях, а сегодня выглядел щёголем: прохаживался под руку с красивой женщиной, разыгрывая беззаботного ветрогона, сопровождающего молодую вдову зубного техника. Невдалеке от группы куривших мужчин они остановились посмотреть афиши. Лена, сверкая золотыми зубами, смеётся, выбирает, где бы можно было развлечься вечером, кланяется проходящим знакомым. Жан, беззаботно улыбаясь, поддакивает её шуткам и в то же время наблюдает за мужчинами.

Для «выхода в свет» Лена — очень удобный спутник. Пользуясь тем, что патрули пропускают такую красивую женщину без обыска, Кабушкин очень много уже пронёс с её помощью лекарств, аккумуляторов. И вот теперь она снова помогала ему.

Давыдов что-то говорил мужчинам, и те с нетерпением посматривали на улицу Володарского. Руки провокатора не знали покоя, и сам он то и дело поворачивался то к одному, то к другому, беспокойно озираясь по сторонам.

«Нет, этот человек не мог быть кадровым командиром», — решил Кабушкин.

— Леночка, вернись домой, — попросил он. — Я должен заглянуть к одному приятелю. По неотложному делу.

— Надолго?

— Приду за тобой через полчаса.

— Понятно, — кивнула спутница.

Проводив её до угла, Жан вернулся назад. В это время подъехала грузовая машина. Мужчины уселись в кузове.

— Готово? — спросил Давыдов, залезая в кабину.

— Готово! Поехали.

Машина тронулась. Какой-то пожилой мужчина в кузове перекрестился.

Жан хотел было кинуться к ближайшему связному, чтобы тот сообщил своим: не упускать машину из виду. Но грузовик неожиданно завернул к двухэтажному зданию охранки — филиалу СД, — и её тотчас окружили автоматчики. Солдаты начали вытаскивать людей из кузова и бить их прикладами.

Сидевший в кабине Давыдов, пользуясь этой шумихой, нырнул в кусты. Немцы сделали вид, что его не заметили. «Старые приёмы, — подумал Жан, вспомнив бегство из гестапо Белова. — Не выйдет…» Он стал следить за ним издали неотступно. Провокатор петлял по улицам и переулкам, частенько посматривая на ручные часы. Должно быть, у него явка.

Давыдов, наконец, вошёл в сверкавшее стёклами казино, по соседству с Домом печати. Жан прошёл мимо, успев заглянуть в окно: там, за крайним столиком, пил коктейль чисто выбритый мужчина в штатском. Давыдов подсел к нему.

Спустя минуту и Жан был в этом казино. Бросив на стол бармену хрустящую немецкую марку, попросил коньяку…

Вечером он зашёл к Толику Левкову и сообщил ему адрес провокатора.

Через два дня гестаповцы обнаружили безжизненное тело Давыдова за костёлом, в полуразрушенном склепе.

Завербованный агент

Неожиданно в Минск за Кабушкиным пришла связная Ирма Лейзер.

— Батя просил, — сказала она, — чтобы ты срочно вернулся в отряд.

«Ещё срок не истёк. Что бы это означало? — подумал Жан. — Или мы тут что-то проглядели и наломали дров?» Он вспомнил, до мелочей, всю операцию, связанную с уничтожением Давыдова. Может быть, место выбрали неудачное? Нет, польское кладбище не было конспиративным уголком подпольщиков. До сих пор там не проводилась никакая операция и, наверное, не думали ничего проводить. В противном случае Сайчик предупредил бы. Ведь прежде чем приступить к выполнению задания, Жан советовался с ним.

Сайчик только усмехнулся:

— Пойдёт ли такой зверь на твою приманку? Уж место очень глухое, — сказал он.

А «зверь» шёл, и ребята не растерялись… Может быть, прикокошили своего, переодетого? Нет, такая ошибка исключалась. Когда нашли труп провокатора в склепе, фашисты переполошились, как тараканы перед пожаром.

Часовой с автоматом у дверей землянки Ничипоровича велел подождать. Это тоже наталкивало на недобрые мысли. Раньше так не бывало — он всегда был желанным гостем…

Неожиданный, шальной ветер качнул острые наконечники елей и пышные макушки сосен. Они дружно зашумели и стихли. Где-то тоскливо прокуковала кукушка.

На стене, неподалёку от двери, мерно тикали ходики.

Наконец, Кабушкина попросили в землянку. Было прохладно, пахло свежей полынью. Для лесной землянки это казалось необычным. В детстве, когда Иван ходил за травой для кроликов, запах полыни вот также приятно щекотал ноздри. Он рвал несколько веток, растирал руками их перистые листья, отчего запах становился сильнее, и, наслаждаясь, вдыхал. Потом тёр листья снова…

Жан старался не волноваться. Его глаза, хотя и потемнели от воспоминаний, смотрели так же, как и всегда, весело и чуть-чуть с озорством. Он был чисто выбрит, подтянут. Дай ему взвод, даже роту, он командовал бы ими не хуже любого фронтовика. Но тут партизанская зона. И у Кабушкина, хотя он числится в отряде лейтенантом и занимает должность заместителя начальника отдела штаба отряда, нет ни одного подчинённого. Он сам солдат, сам себе и командир… До сегодняшнего дня они — этот солдат и командир — выполняли свой долг безупречно. И поэтому на душе у Кабушкина светло, несмотря ни на какие сомнения. Собственно, это скорее были не сомнения, а раздумья, без которых не обойтись ни солдату, ни командиру, анализ своих поступков, к которому Кабушкин прибегал теперь всё чаще и чаще.