Откуда ты, Жан? - [55]

Кабушкин стал искать в колонне белорусов. Как и в детстве, один план рождался за другим. Только надо найти подходящих людей. Иван ещё ни разу не был в Минске. Если спросят немцы, откуда он родом и где его семья, должен быть готов ответ. Нет, нельзя говорить им, что родом он из Минска. С человеком, не знающим даже, где находятся правительственные здания, и разговаривать не будут.

Какой же он, Минск, похож ли на Казань? Есть ли тут свои слободы?

Среди пленных вскоре нашёл он белорусов, живших до войны в окрестностях Минска. Выбрав одного из них — Иванова, доверил ему свою тайну.

— Посмотрим, — неопределённо сказал тот, пожав плечами.

Город был разрушен. Всюду сплошные развалины. Оборванные, голодные жители с котомками за плечами, поняв, что пути к отступлению отрезаны, возвращались домой. Но вместо своих домов находили груды щебня…

Пленных загнали в лагерь, обнесённый колючей проволокой, у парка Челюскинцев. Совсем как обречённую скотину, доставленную в город на убой…

Немцы ещё раз объявили по радио, что готовы отпустить минчан по домам. К лагерю начали стекаться местные жители, надеясь найти среди пленных своих родственников. Появилась и жена Иванова — худая, измученная. Горько поплакали, обнявшись у колючей проволоки, затем посмотрели друг на друга печальными глазами,

— Ну, как же дальше будем жить? — спросила жена и снова заплакала.

Не показываться бы сейчас людям на глаза. Только на ясном небе улыбается солнце, на мягком ветру шелестят листья, летают пчёлы, бабочки. Всё вокруг, как прежде, своё близкое, но радости нет…

Кабушкин подошёл к Ивановым. Жена, стесняясь чужого человека, потупила голову. Но муж, чувствуя себя виноватым, вытер глаза рукавом и сказал ей:

— Маруся, будь знакома: это мой друг Жан.

Маруся присмотрелась к нему и, слабо улыбнувшись, кивнула головой. Когда полицай и немец, наводившие порядок среди пленных, удалились, он попросил её найти ему каких-нибудь родственников.

— Спасём его, Маруся, — вмешался муж. — Вытащим из этого ада.

— Постараюсь, — кивнула жена. — Есть у меня подруга Нюра. Её попрошу.

На другое утро Кабушкина вызвали в проходную — сказали, что его разыскивает жена. Увидев молодую женщину в потрёпанной одежде, он ещё издали крикнул: «Нюра!» — и побежал к ней с распростёртыми руками. Она, догадавшись, что это и есть её «муж», нисколько не стесняясь, припала к нему — поцеловала в сухие потрескавшиеся губы, в заросшие жёсткой щетиной щёки. Сама причитает и плачет, несказанно радуясь этой встрече.

Видать, сердце часового смягчилось. «Фрау, гут-гут», — сказал он, улыбаясь, и, чтобы не мешать им, отошёл немного в сторону. А в это время Нюра сообщила Кабушкину, что ему готовят паспорт, нужна только фотография: нет ли у него какой-нибудь карточки, чтобы можно было переснять её.

— Нет, — шепнул он растерянно. — Все документы мои отобрали… Постойте!

Каким-то чудом в кармане гимнастёрки сохранилась помятая фотокарточка, на которой сняты они с Тамарой в зимних одеждах. Иван достал её и незаметно сунул Нюре:

— Отсюда, может, сумеете вырезать.

— Переснимем, — сказала Нюра. — Есть у нас фотограф — он и лысого сделает кудрявым!

И, действительно, вечером Нюра принесла паспорт на имя Жана, с фотографией, сделанной по всем правилам: без головного убора. Кабушкина вместе с «женой» отпустили на свободу.

— Кто ж это сделал? — поинтересовался он, рассматривая фотографию.

— Галицкий, — ответила Нюра. — Живёт на Центральной улице, в подвале.

— Спасибо ему, Нюра. Никогда не забуду вашей помощи…

Первые вылазки

Так Иван стал Жаном. Прежде всего начал он присматриваться к людям слободы Столовой, где жил сам, затем подыскивать себе друзей в самом городе. Говорили, что в лесу есть партизаны, только пока ещё молчат, не действуют.

В Минске и в окрестностях было спокойно, тихо. И это беспокоило Жана. Люди не должны терять надежды. Пусть народ готовится к борьбе и чувствует, что есть у него подмога. Так было сказано и в листовках, сброшенных ночью нашим самолётом. Значит, надо приступать к делу.

И вот Жан с тремя товарищами вышел в лес на первую охоту. На крутом повороте шоссе организовали засаду. Вскоре показался легковой «оппель», охраняемый мотоциклами. По сигналу Жана бросили гранаты. Прозвучала звонкая очередь из автомата, и фашистов не стало. Захватив оружие и документы, все трое быстро скрылись в лесу.

Очередную охоту провели на Логайской дороге. Затем отправились небольшим отрядом в сторону Стелбуна. Здесь подорвали машины, перевозившие топливо. Дней через десять ворвались в лагерь военнопленных и спасли от смерти большую группу людей.

В городе заговорили о действиях партизан, радуясь тому, что борьба с врагом не окончена. В Минске были созданы подпольные райкомы и вскоре ими стал руководить горком. К тому времени в окрестных лесах уже существовало несколько партизанских отрядов. Урон, который они причиняли фашистам, начинал беспокоить немецкое командование. Леса вокруг Минска были объявлены партизанскими зонами. Немцы боялись туда заглядывать, зная, что их там подстерегает смерть.

А районы, освобождённые партизанскими отрядами, расширялись — в них уже входили крупные населённые пункты. Власть, как и до войны, была в руках Советов, в школах продолжалась учёба.