Открывая новые страницы... - [17]

А. А. Рощин[20]

В Наркоминделе в предвоенные годы

Вернувшись из длительной зарубежной командировки в 1937 году, я стал работать помощником Владимира Петровича Потемкина, который незадолго до этого занял пост первого заместителя наркома. Вскоре я был назначен помощником заведующего 3-м западным отделом, а затем возглавил отдел. В сферу компетенции отдела входили отношения СССР с Францией, Англией, Италией, Испанией, Бельгией, странами Американского континента. Это было наиболее важное территориально-политическое подразделение НКИД.

Отдел курировал В. П. Потемкин.

В отсутствие В. П. Потемкина — а такое случалось довольно часто — дела 3-го западного отдела докладывались непосредственно наркому Максиму Максимовичу Литвинову. Порядок докладов наркому был установлен строгий, дни и часы приема у М. М. Литвинова были четко фиксированы. Меня нарком принимал три раза в неделю — по понедельникам, средам и пятницам в 11 часов утра, вне зависимости от того, были или не были особые дела для доклада. Но такие дела всегда были. Секретарь наркома П. С. Назаров за несколько минут до приема сообщал по телефону: «Нарком Вас ждет».

В наркомат М. М. Литвинов обычно приезжал в начале одиннадцатого утра и уезжал в начале пятого вечера с полным портфелем служебных бумаг. Он много работал дома, в представительском особняке Наркоминдела на Спиридоновке (ныне улица Алексея Толстого). Для консультаций вызывал заместителей наркома, а также знатока международных дел — историка Ф. Ротштейна или своего помощника — генерального секретаря НКИД Э. Гершельмана. Часто сверхурочные работы выпадали на долю стенографистки Н. Ривлиной, которой М. М. Литвинов диктовал тексты писем, нот, телеграмм и других документов. Работал он напряженно, быстро и эффективно.

Мои встречи и работа с М. М. Литвиновым дают мне право высказать некоторые соображения о личности этого незаурядного государственного деятеля. Немногословный, организованный, умеющий ценить свое и чужое время, М. М. Литвинов обладал завидным трудолюбием и твердым характером. Он не имел систематического образования, не кончал высшей школы. Познавал тонкости дипломатической работы в процессе своей неутомимой практической деятельности. От работников НКИД он требовал знания иностранных языков. Как-то один из моих знакомых пришел к Литвинову по направлению Московского комитета ВКП(б) на собеседование на предмет поступления на работу в НКИД. Нарком приветствовал его поочередно на английском, французском и немецком языках. Посетитель трижды ответил: «Не понимаю». Тогда Литвинов по-русски сказал ему: «До свидания», объяснив, что без знания западных языков он для работы не подходит.

У М. М. Литвинова был авторитет государственного деятеля, способного нести непростой груз руководителя внешнеполитического ведомства страны. Свою высокую ответственность он хорошо осознавал, был искренне предан делу защиты интересов Советского государства. В течение двух десятилетий работы в Наркоминделе М. М. Литвинов активно осуществлял на практике внешнеполитический курс, который в наибольшей степени отвечал интересам Советского Союза.

А работы в НКИД все прибавлялось. В Европе явно назревала опасность войны. Неспокойно было на Дальнем Востоке, и тамошние события тоже сказывались на политическом курсе европейских держав.

В те годы важное место в дипломатической работе занимали дела Испании, охваченной гражданской войной. Вопрос об Испании, по существу, был вопросом равновесия сил, а следовательно, и безопасности в Европе. Образование на Пиренейском полуострове фашистского государства означало бы усиление фашизма в Европе в ущерб безопасности как Англии и Франции, так и СССР. Французское правительство при поддержке Лондона выступило инициатором учреждения комитета по «невмешательству» в испанские дела. Ставилась иллюзорная задача предотвратить участие Муссолини и Гитлера в гражданской войне в Испании. Но Париж и Лондон явно не хотели обострять отношения с фашистскими лидерами. СССР был вынужден согласиться на участие в этом комитете, с тем чтобы не сорвать налаживания совместных действий с Англией и Францией по обеспечению безопасности в Европе, но совместных действий не получалось.

Один пример того, как Лондон и Париж относились к идее совместной с Советским Союзом борьбы против фашизма за Пиренеями. В комитете был выдвинут англо-французский план, предусматривающий признание Франко воюющей стороной и вывод существенных контингентов «добровольцев» из Испании. СССР решительно осудил этот план. Ведь признание Франко воюющей стороной означало бы реальную помощь ему. Министр иностранных дел Англии А. Иден пригрозил, что план будет принят и без участия СССР. Такая позиция Англии и Франции — а она была характерной в то время — не способствовала ослаблению напряженности.

Неудивительно поэтому, что перспективы создания системы коллективной безопасности в Европе с каждым днем становились все более призрачными. На договор о взаимопомощи с СССР, заключенный в 1935 году, французские правящие круги смотрели в основном как на средство предотвратить советско-германское сближение.