Открытие природы - [115]
В начале сентября 1856 г., за два дня до своего 87-го дня рождения, он признался другу, что слабеет{1775}. Через два месяца, посещая выставку в Потсдаме, он чудом избежал серьезной травмы, когда на него упала сорвавшаяся со стены картина; ему повезло – удар принял на себя его прочный цилиндр{1776}. Потом, вечером 25 декабря 1857 г., слуга Иоганн Зейферт услышал шум и увидел, что Гумбольдт лежит на полу. Он послал за врачом, тот явился незамедлительно. С Гумбольдтом случился несильный удар; врач сказал, что надежды на выздоровление немного. Больной с присущей ему дотошностью принялся записывать все свои симптомы: временный паралич, стабильный пульс, сохранившееся зрение и так далее. Следующие пару недель Гумбольдт соблюдал ненавистный ему постельный режим. «Необходимость бездельничать в постели, – записал он в марте, – прибавляет печали и недовольства миром»{1777}.
Ко всеобщему изумлению, Гумбольдт поправлялся, хотя прежних сил уже не восстановил. «Механизм в моем возрасте ржавеет», – признавал он{1778}. По наблюдениям друзей, его походка стала шаткой, но из гордости и самолюбия он отказывался от палки{1779}. В июле 1857 г. удар хватил Фридриха Вильгельма IV: король был частично парализован и лишился способности править; регентом стал брат короля Вильгельм, а Гумбольдт получил наконец возможность покинуть свою официальную придворную должность. Он продолжал навещать Фридриха Вильгельма, но уже не был обязан проводить у него все время.
В декабре из печати вышел четвертый том «Космоса», в центре которого находилась Земля. Подзаголовок книги был довольно неуклюжим: «Специальные наблюдения в области теллурических явлений»{1780}. Эта насыщенная, сугубо научная книга мало походила на прежние публикации Гумбольдта. Ее по инерции издали большим тиражом, 15 000 экземпляров, но расходилась она не в пример хуже первых двух томов, предназначенных для более широкого читателя{1781}. Тем не менее Гумбольдт не мог не добавить к серии еще один том, продолжавший, по его словам, тему Земли и распространения растений. Работа над пятым томом стала гонкой наперегонки со смертью, в чем он сам сознавался, бомбардируя библиотекаря Королевской библиотеки требованиями все новых книг{1782}. Но в этот раз он не рассчитал свои силы. Краткосрочная память стала отказывать Гумбольдту, и он уже ловил себя на том, что непрестанно роется в своих заметках и ищет оказывающиеся не на своих местах книги.
Гумбольдт в 1857 г.
В тот год двое из трех братьев Шлагинтвейт, вернувшиеся из экспедиции в Гималаи, заметили, как сильно Гумбольдт постарел{1783}. Они бросились рассказывать ему о том, как проверяли его противоречивые гипотезы о разной высоте линии вечных снегов на северном и на южном склоне Гималаев. Но Гумбольдт, к их удивлению, утверждал, что ничего подобного не говорил. Чтобы доказать, что он действительно выдвигал такую теорию, братья нашли в его кабинете его статью на эту тему, написанную в 1820 г.{1784}. Со слезами на глазах они поняли, что Гумбольдт просто уже не помнит этого.
В то же время Гумбольдта продолжал «безжалостно терзать» поток писем{1785}, достигший уже 5000 штук в год{1786}; при этом он отвергал всякую помощь. Он признавался, что не любит личных секретарей, потому что продиктованные письма выходят слишком «официальными и деловыми»{1787}. В декабре 1858 г. он снова слег – в этот раз с гриппом, – чувствуя себя очень слабым и больным.
В феврале 1859 г. Гумбольдт достаточно поправился, чтобы в компании семидесяти американцев отметить в Берлине юбилей Джорджа Вашингтона{1788}. Он был еще слаб, но все же решил закончить пятый том «Космоса». Наконец, 15 марта 1859 г., за полгода до своего девяностолетия, Гумбольдт поместил в газетах объявление: «Страдая крайним упадком духа в результате ежедневно нарастающего вала корреспонденции… прошу весь мир попытаться убедить людей на двух континентах не заниматься мной так настойчиво»{1789}. Он умолял мир позволить ему «насладиться отдыхом и выкроить время для работы». Через месяц, 19 апреля, он отправил издателю пятый том «Космоса»{1790}. Еще два дня – и Гумбольдта окончательно оставили силы.
Его состояние не улучшалось, и берлинские газеты начали публиковать ежедневные бюллетени о его здоровье{1791}. 2 мая они сообщили, что Гумбольдт «очень слаб», на следующий день – что его состояние «весьма сомнительное», потом – «критическое», с приступами сильного кашля и с затруднением дыхания; к 5 мая слабость «усилилась». Утром 6 мая 1859 г. было объявлено, что силы больного убывают «ежечасно». В 2:30 дня, когда солнце осветило стены его палаты, Гумбольдт еще раз открыл глаза и произнес свои последние слова: «Как чудесны эти солнечные лучи! Кажется, они манят Землю на небеса!»{1792} Ему было 89, когда он испустил дух.
Содрогнулся весь мир, от европейских столиц до Соединенных Штатов, от Панама-Сити и Лимы до городков Южной Африки{1793}. «Не стало великого, доброго, почитаемого Гумбольдта!» – написал американский посол в Пруссии в Госдепартамент
