Открытие медлительности - [18]

Теперь все зависело от отца. Он должен был бы написать капитану Лофорду и похлопотать, чтобы сына взяли волонтером. Однако особо рассчитывать на это не приходилось. Оставалась еще и другая возможность: не исключено, что Мэтью все-таки вернется и возьмет с собою Джона.

И вот Джон снова дома. Мэтью так и не объявился. О нем предпочитали не вспоминать, а если вспоминали, то только для того, чтобы отговорить Джона от его затеи. Каникулы уже подходили к концу, когда все Франклины в полном составе собрались за большим столом. В некоторых случаях отец считал нужным собирать семейный совет. В основном говорил он сам, остальные же говорили ровно столько, чтобы со стороны не казалось, будто они не говорят ничего.

— Знаю я это море! Нечего парню там делать! — решительно заявил дед. Пришлось ему напомнить, что в море он ни разу не был.

Но оказалось, что Джону не нужна поддержка, потому что произошло невероятное: отец переменил свое мнение. Нежданно-негаданно он вдруг заявил, что лучшего дела для Джона и придумать нельзя, и — единственный из всего семейства — встал на его сторону. Матушка как будто тоже была согласна. Во всяком случае она казалась весьма довольной и смотрела на Джона радостно и ободряюще. Похоже, перемена в настроениях отца произошла не без ее вмешательства. Она молчала, хотя от нее никто и не ждал никаких речей, даже тогда, когда собирался семейный совет. Джон так растерялся, что по-настоящему радости пока не испытывал.

Брат Томас ничего не говорил и только улыбался хитрой улыбкой. Изабелла, младшая сестра, принялась громко плакать. Почему — никто не знал.

На том и порешили.

— Если ты не поймешь, что тебе приказывают, — медленно и с расстановкой сказал Томас, — отвечай просто: «Есть, сэр!» — и прыгай сразу же за борт. Верное дело. Никогда не ошибешься.

Джон решил, что такие замечания, пожалуй, не стоят того, чтобы их обдумывать.

Он хотел поделиться новостью с Шерардом. Шерард наверняка порадуется за него. Но его нигде не было. Управляющий сказал, что он работает где-то на полях вместе с родителями и другими людьми из Инг-Минга. Где точно, он не назвал. Нечего, мол, отвлекать.

Времени на поиски не оставалось, повозка уже ждала.

Остался еще один год в школе. Что такое год для такого человека, как Джон. Ничего, сущий пустяк.

Глава пятая КОПЕНГАГЕН, 1801 год

«У Джона есть одна особенность, — писал доктор Орм капитану. — Его глаза и уши подолгу удерживают каждое впечатление. Его кажущаяся неповоротливость и непонятливость есть не что иное, как проявление специфического ума, который сосредоточен на том, чтобы не упустить ни одной мельчайшей детали. Он наделен безграничным терпением… — Последнее предложение доктор Орм вычеркнул. — Джон превосходно считает и умеет преодолевать трудности, используя свои собственные, необычные методы, сущность которых сводится к тщательному обдумыванию и планированию».

Намучается Джон на военном корабле, думал доктор Орм, но писать этого не стал. В письме, адресованном капитану, такое все-таки не к месту.

Джон не знает жалости к себе, думал он.

Этого он тоже не стал писать. Тот факт, что учитель восхищается своим учеником, редко когда может принести кому-нибудь пользу. Уж на войне, тем более во флоте, до этого точно никому нет никакого дела.

Хорошо, если капитан прочитает это письмо до выхода в море. А если нет? Джон сам непременно хотел попасть на войну. Какой из него вояка, совсем мальчишка, четырнадцать лет, и к тому же такой медлительный… Что же написать? Каждый сам кузнец своего счастья, подумал он. Или несчастья. Он скомкал письмо, отправил его в корзину и сидел теперь, подперев голову руками. Ему ничего не оставалось, как предаться скорби.

Ночами Джон лежал в койке с открытыми глазами и повторял про себя все те слишком стремительные события, с которыми он сталкивался днем, стараясь перебрать их в голове все до одного, придав им другую скорость. Таких событий было множество. Команда в шестьсот человек! И у каждого есть свое имя, и каждый из них движется. А потом еще вопросы! Они могли поступить в любую секунду. Вопрос: «Ваш пост?» Ответ: «Нижняя орудийная палуба». Вопрос: «Ваши должностные обязанности?» Ответ: «Прохожу подготовку по парусной части под руководством мистера Хейлса».

Сэр. Никогда не забывать добавлять «сэр»! Крайне опасно!

Экипаж на корму! Наказания. Шаг вперед, привести приго… При-вес-ти при-го-вор… Это же еще надо выговорить! Привести приговор в исполнение.

Поднять паруса.

К бою готовсь.

Экипаж к бою готов, главное — попытаться удержать все в поле зрения.

Орудие к бою готово, сэр. Выкатить пушку. Зарядить.

Нижняя батарея к бою готова. И обязательно стараться заранее предусмотреть все, что может произойти!

Запишите имя этого матроса, мистер Франклин! Есть, сэр, — имя — записать — быстро!

Стены внизу красного цвета, чтобы кровь — остановить! Нет! Чтобы кровь не бросалась в глаза! Песок на полу, чтобы впитывалась кровь, иначе можно поскользнуться. Без этого не бывает сражений. Ве. — лите им брасовать…

Самое приятное услышать от капитана: «Вы свободны, сэр, можете покинуть палубу».

Паруса: крюйсель, крюйс-брамсель, крюйс-бом - брамсель. Дальше никак не шло. Он мог высчитать угол высоты ночных светил, но это его не спасало. Такого рода сведения тут никому не нужны. Гораздо важнее знать, куда какой канат относится. Где крепится утлегарь? На штаге? Или, наоборот, это штаг крепится на утлегаре? Ванты и фордуны, фалы и шкоты, все эти бесконечные канаты, загадочные и непонятные, как паучья паутина.