Открытие - [88]

— Из школы это, учитель Гарий Иосифович, может, слышали... — стал объяснять Женя.

— Ах, так это учитель, который Семену Макаркину помог пензию выхлопотать! — оживилась Феня. — И Глотиха поминала добрым словом, что помог квартиру получить, и Нюра со своим Василием про твою участливость рассказывали, сынок, ведь чуть не разошлись они тогда.

— А сейчас мы к вам пришли за помощью, тетя Феня, — заявил Гарька с доверчивой улыбкой.

— За помощью? — замигала Феня. — За какой?

— Кое-что разузнать насчет Игоря и вообще тех дел, — объяснил Женя.

— Игоря?.. Тех дел?..

Феня поперхнулась чаем и долго откашливалась, бросая испуганный взгляд на незваных гостей.

— Зачем же вам лезть в нашу горькость? — спросила Феня наконец.

— Товарищ все же наш, — ответил Женя, — в ответе мы за него, понимаете?

— Сеть какую забрасываете? — задала еще вопрос Феня. — Что за рыбу ловите?

Тут уж Гарька опередил.

— Защите помогаем, — просипел он. — Игоревой защите, как сочувствующие...

— Кто теперь его защитит? — обронила веки Феня.

— Но вашего-то Василия удалось отстоять! — завладел Гарька разговором. — Благодаря защите!

— Посадили б, может, жив остался мой братка, — опустила Феня голову, словно под тяжестью углистых кос, уложенных вокруг головы. — А то ведь сам сгинул, Шмеля за собой уволочил, а теперь и самого Петра Васильевича, царствие ему небесное!

— Почему Петра Васильевича? — вкрадчиво засипел Гарька. — Почему вы приравниваете их?

— Хрустальное зимовье сгубило их, — Феня загляделась в чай, — хрустальным зимовьем они уравниваются...

— Хыватит таких разговоров! — Ваня схватил тарелку с позами и придвинул гостям. — Кушайте, пожалуйста, зачем говорить мыного?

Женя взял белый податливый поз и чуть не насильно затолкал в рот Гарьке. Тот скривился, но через минуту разжевал, и над верхней губой его выступили капельки пота.

Женя тоже съел поз. Терпкая мясная начинка, пропитанная чесноком и перцем, обожгла рот. Женя запил эту стряпню чаем и взял с тарелки еще один мясной вареник, как звал про себя позы.

— Выкусно? — спросил Ваня.

— Очень, — ответил Гарька, — надо же, никогда таких не ел... Вроде пельменей, только лучше.

— Ваня у меня мастер, — сказала Феня, улыбчиво огладывая хозяина. — Раньше и я хорошо готовила, когда у Бандуреевых работала, а потом все отрезало, когда братка пропал...

— Мы знаем отлично, тетя Феня, что вы прикидывались помешанной не от хорошей жизни, — воспользовался паузой Гарька, — но почему вы не отдали план жилы по прямому назначению, геологам?

Феня опустила глаза на блюдце с чаем.

А Ваня отставил свой чай, настороженно следя за выражением Фениного лица. А лицо ее покрылось крапивными пятнами.

— Не отдала, и все! — вскрикнула Феня, и в глазах ее уловах как бы заблестели рыбки. — Человек нужен был, а не геолог!

— Тетя Феня, — сказал Гарька, — если бы вы не дожидались, а сразу отдали план обыкновенному человеку, брат ваш живой был бы сейчас!

Феня застыла с полуоткрытым ртом, и туда покатились градины из глаз.

— И сейчас я бы советовал вам рассказать, почему вы не отдали план Куликову! — не унимался Гарька. — Это может обернуться в пользу Игоря!..

Но тут Ваня побагровел, кинулся к портьерам и откинул их с прохода.

— Не надо больше! Не зынаем ничего, не надо никого! Мир и покой надо, кушай, спи надо, витамины расти...

Гарька пытался протестовать, но Женя подтолкнул его в прихожую.

— Евгений Ильич!

Ваня догнал их на крыльце, сунул ему теплый слиток и скрылся за дверью.

— Парнишке Андырейке подарок передай, — раздался из сеней голос Вани. — Вкусный витамин!

Женя растерянно протянул Гарьке Ванин подарок: на ладони лежал полновесный спелый апельсин.

— Н-да,— поежился Гарька, — отделались витамином...

— Хорошо, кочергой не проводили, — возразил Женя, пряча апельсин в теплый карман.

— Не привыкать, — отозвался Гарька, — не первый раз за убеждения схватывать...

— И часто влетало? — улыбнулся Женя.

— Было не раз, — покривился Гарька, обнажая сломанные резцы, — в нашем дворе меня переросток один преследовал, по кличке Свищ, в школе «Колючку» выпускал — неприятностей нажил больше, чем надо, а сегодня от одного геолуха схлопотал!

— Я думал, ты специально сольцой все посыпаешь, для своей цели, — забормотал Женя, — литературной.

— Пока наше расследование не закончилось — никаких разговоров не может быть об этом, — отозвался Гарька.

— А потом?

— Жизнь покажет!

— Ну, а что про дело теперь будем думать?

— Ты пока можешь поуспокоиться до завтра.

— А ты?

— А я соображу что-нибудь за ночь!

Гарька бодро вскинул руку в прощальном жесте и зачапал вниз по сверкающей ленте главной улицы. Он шагал ровно, только надломленный козырек вздрагивал и дергался, точно ему передавалось состояние хозяина.

«Поуспокоиться? — подумал Женя и повернул к своему дому. — Как бы не так!» Он двинулся вверх, но не ощутил легкости в теле, какая бывала после удачных маршрутов. И тогда окончательно понял, что остался с тем же сомнением в душе.

Он стал размышлять о том, как выматывает человека следственная работа, как она опустошает его, — не хуже геологического маршрута с двумя хорошими гольцами на пути. И как геологи пропускают на своих линиях месторождения, так ошибаются, видно, и следователи. И Гарькины версии не такими уж фантастичными могут оказаться.