Открытие, которого не было - [6]

– Ну, все равно… Лучше сразу работу сделать, чтобы освободиться и больше о ней не думать! – рассудительно произнес Аркадий.

– Ты быстро поговори и сразу возвращайся! – Мы тебя ждем! Без тебя начинать не будем! – крикнул ему вдогонку майор.

– Да, Аркаша, возвращайся! – присоединился к низкому майорскому мягкий голос Ольги Петровны.

– Непременно. – ответил им уже из прихожей Аркадий.

3. Теория профессора Вольпина

Улица Хлебная упиралась в крутой берег реки.

Его склон порос могучими деревьями с густыми, смыкающимися между собой кронами.

Сквозь этот лес едва просвечивала внизу желтая полоска прибрежного песка и стеклянная поверхность реки.

Аркадий шагнул на деревянную лестницу, ведущую на берег. Наверху, на Хлебной улице ярко светило солнце и выгоревший светло-серый асфальт дышал теплом, как радиатор квартирного отопления. Здесь же, на покрытом деревьями склоне, было свежо и сумрачно.

Держась за деревянные перила, отполированные поколениями жителей Хлебной улицы, он начал спускаться вниз.

На середине лестницы располагалась небольшая площадка. Аркадий остановился и глубоко вдохнул влажный, насыщенный запахами растений воздух. Постоял в приятном холодке и начал спускаться дальше. Через десяток ступеней повеяло мокрым песком и горящими углями.

Выйдя из прохладного сумрака на залитый солнцем песок, Аркадий, как и предупреждала Ольга Петровна, застал приготовления к пикнику.

В железном дырчатом мангале бодро потрескивал огонь. Над ним на длинных витых шампурах шипели куски мяса вперемежку с глянцебокими помидорами.

Вокруг огня располагалась маленькая компания.

Иван Алексеевич Кальварский, похожий своими ярко-синими, слегка выкаченными из орбит глазами, вздернутыми седыми бровями и торчащими вокруг лысины белыми прядками на старого, но не утратившего жизнерадостности лесного жильца – лешего. До выхода на пенсию Иван Алексеевич был главным конструктором закрытого конструкторского бюро «Спецрадиосвязь».

Рядом, обхватив колени, и мечтательно уставившись в небесную синь, сидел Коля Саяпин, дважды сиделец в местах перевоспитания, а в настоящий момент – слесарь-водопроводчик местного домоуправления.

Трудно было в свое время оперативным работникам органов милиции внести в ориентировку описание его внешности. Роста не большого, но и не маленького. Волосы – то ли русые, то ли светлые, но, возможно, и темные… Нос – то ли вздернутый, то ли вытянутый. Глаза – то ли голубые, то ли темные, а, может быть, зеленые… Но, скорее, серые… Возможно…

К своему удивлению, хорошо знавшие Колю сотрудники уголовного розыска, посидев над листом бумаги, неожиданно для себя обнаруживали, что не могут указать в описании его внешности ничего конкретного. Из странного положения хоть как-то помогала выйти не бог весть какая, но все же особая примета, – маленький синий якорек, выколотый между большим и указательным пальцем левой руки.

Над расстеленной на песке скатертью хлопотала племянница Кальварского школьная медсестра Соня.

У Сони были, как и у дяди, ярко-синие фамильные глаза, окаймленные черными, как графит, короткими и прямыми щеточками ресниц, и упрямый вздернутый нос. Темные волосы были стянуты в гладкую прическу и заканчивались на затылке задорным подрагивающим хвостом. Все вместе делало ее похожей на любопытную белку. Племянница Кальварского была ровесницей Аркадию Михайловичу. Более того, его одноклассницей.

Их юность осталась далеко позади.

Жизнь сложилась так, что Аркадий не видел Соню восемнадцать лет, а когда два года назад увидел, она показалась ему даже более красивой, чем в прошлом. Юношеская свежесть и безупречная гладкость кожи, конечно, исчезли, но взамен, вместе с маленькими морщинками у глаз, появилась притягательная женская уютность и соблазнительная рельефность форм.

В роли скатерти, на которой готовился праздник, выступала напечатанная на клеенке карта мира с двумя полушариями. На Азиатском континенте лежал лаваш, на Латинской Америке стояла солонка и маленькая чашечка до краев наполненная красным соусом. А на Тихом океане, образуя пологие впадины, обосновались фаянсовые Сонины колени.

– Пожарная инспекция. Все убрать. Костер потушить. – сказал, подходя, Аркадий Михайлович.

Сидевшая к нему спиной Соня от неожиданности уронила луковицу в соус. Из чашки вырвался длинный красный протурберанец и смачно плюхнулся на медсестринское колено.

– Ну, Аркадий, напугал… Нельзя же так!.. – всплеснула руками Соня. Ярко-синие фамильные глаза выразили возмущение.

С обиженным видом она стала собирать соус пальцами с такими же ярко красными ноготками, как и распластавшаяся на глянцевой коже красная клякса.

– Здравствуйте, Иван Алексеевич! Салют, Николай! Соня, не сердись! – поприветствовал общество Аркадий.

– Всю меня испачкал! – метнула на Аркадия сердитый взгляд медсестра.

– Привет Аркадий. Садись. Как раз шашлык доходит. – довольно произнес Иван Алексеевич.

– Здравствуйте, Аркадий Михайлович! – солидно произнес водопроводчик Коля Саяпин.

– По какому случаю банкет? – спросил, садясь на краешек карты, рядом с Соней подполковник. – Вроде, дня рождения, насколько я помню, ни у кого из присутствующих нет…