Открыта вакансия телохранителя - [47]

Несмотря на…. Благодаря большим, чуть вытянутым к вискам глазам, украшенным густыми и длинными ресницами, кончики которых тоже более светлого оттенка и с искоркой.

И в таком же стиле волосы. Довольно коротко стриженные и даже отсюда воспринимаемые жесткими, слово проволока.

— Ты удовлетворена?

— Да. — И я загадочно улыбаюсь.

На его лице все также нет чувств. Но вопрос следует едва ли не сразу, как мои губы дрогнули, складываясь в то, что он увидел.

— Что тебя так развлекло?

Не знаю почему, но чем дольше мы разговариваем, тем меньше чувство опасности, что аурой витает вокруг моего собеседника.

— Я представила, какие интересные дети могли бы получиться от союза Даймона и человека.

— Они были бы чистокровными Даймонами.

— Жаль!

— Почему?

И опять лишь ощущение искренней заинтересованности. И непривычное, но притягивающее к себе взор, лицо.

— Мы очень разные. Внешностью, способностями. Могли бы получиться неожиданные сочетания.

— Как это вышло с тобой? Ведь твоя мать — человек, а отец — демон.

— Все-то ты знаешь. — Я позволяю себе усмехнуться, не столько пытаясь понять, как он воспримет такой тон, сколько по привычке. Да только он этого будто и не замечает. Или… это ничего не изменит ни для меня, ни, тем более, для него. — Но в моем случае, все не совсем так: этот эксперимент природы подкорректировали ловкие мамины руки. Правда, даже в таком варианте, кое-что получилось.

Он кивает головой. Словно соглашаясь. И неожиданно для меня заявляет:

— В тебе нет страха.

Эмпат?! Или просто очень наблюдателен? Но в любом случае он должен… Он должен разбираться в том, что он видит или ощущает.

— Я еще не успела испугаться. Вот пройдет немного времени, до меня дойдет, что скоро умру — я и закачу полноценную истерику, с покушением на все, до чего смогу дотянуться.

— Тогда мне придется приказать, чтобы все лишнее из комнаты убрали.

А вот это — открытие! У него, оказывается, и чувство юмора присутствует.

— Зря. У меня тогда не останется другого выхода, как петь неприличные песни и рассказывать не менее скабрезные анекдоты.

— Что значит — неприличные и скабрезные?

Очень интересный вопрос. А самое главное — в точку. И как прикажете ему объяснять.

Может, все, что лично я отношу к этой категории, у них таковым и не является.

— Ну… Это то, что воспитанный мужчина своей женщине рассказывает только на ушко.

Видеть, как на его лице появляется вполне человеческая улыбка… Странно и необычно. Но еще неожиданнее услышать то, что он произносит:

— Я на Лилее достаточно давно, чтобы знать значение этих слов. Но ты, все равно, меня развеселила.

— И за это ты освободишь меня от магических пут, признаешься мне в любви и предложишь сбежать туда, где нас никто не найдет?

И вновь улыбка, которая едва ли не сводит с ума списком неожиданно возникающих в голове мыслей.

— Я подумаю. — И он, накинув платок на голову, вновь берется за ручку двери.

— Эй…

— Что тебе еще? — Боюсь ошибиться, но в его голосе появился скрежет металла. Вот только…. меня это уже не останавливает.

— Я хотела узнать, как мне тебя называть?

— Для тебя это так важно? — Но не бровь, тонкая изогнутая стрела с серебром у виска, ползет вверх, а зрачок словно становится больше, выплескивая из себя то, что я бы назвала удивлением, изумлением…

— Конечно. — В моем голосе сплошная обида. — Иначе я ведь не смогу сказать, прощаясь с жизнью, мол, я умираю, но буду являться к тебе в ночных кошмарах. И назвать при этом тебя по имени.

— А… — А глаза продолжают сыпать искрами, как звонким смехом. — Тогда зови меня Закираль.

— Красивое имя. — Задумчиво замечаю я, пробуя его по звукам губами, языком, откликом в глубине сердца. — Оно что-нибудь значит?

— Наши имена всегда что-то значат. А мое, с одного из древних языков Дарианы, переводится как: дарующий смерть.

— Ты знаешь, а оно тебе подходит.

На этом наш разговор резко обрывается, и моя реплика остается не только без ответа, но и без какого-либо проявления его интереса.

Он покидает комнату, как тень, отступающая под неожиданным натиском яркого света: только была и уже нет. И остается лишь стойкое впечатление о том, что все это было лишь игрой собственного, окончательно потерявшего связь с реальностью, воображения.

Хотя то, что его больше в комнате нет — к счастью. Потому что ничего цензурного я больше сказать не могла. И все остальные слова, что собирались вырваться из моего горла, относились к разряду тех, что мой папенька запрещал мне произносить в приличном обществе. И если Даймон к таковым явно не относился, то я… Считала себя воспитанной барышней.

Правда, не в таких ситуациях.

Так влипнуть…. Капитально. И даже поплакаться в жилетку некому. Васька….

Надеюсь, моему тарагору досталось не настолько сильно, чтобы он не смог выдержать этот удар. Иначе в счете, который я намерена предъявить этой диковинной особи, появится еще один пункт: жестокое обращение с домашними животными.

И если он думает…. Не хочу даже думать, о чем он думает.

Да, Таши… Попала ты… Со своими амбициями и желанием доказать некоторым самовлюбленным болванам свою способность принести пользу.

Принесла.

И что теперь с этой пользой прикажете делать. Если и маг-предатель перед глазами помаячил, да и Даймон проявился. А я при этом упакована в магические путы настолько хитро, что вроде и видимость свободы присутствует, по крайней мере, чтобы оправить естественные нужды не придется долго и упорно требовать отвести меня в то место, куда приличные девушки ходят поодиночке, но лишнего ничего сделать не могу.