Откровенные записи Кости Хубова - [9]

Мужчина шикнул на неё, причесал той же расчёской свои редкие волосы. И они вышли на остановке «Красные ворота».

«Подыхаю, как эта риба, — промолвил Евсей Абрамович. — Если бы не девочки, покончил бы с жизнью».

В конце концов за дело взялась его жена. Продала в антикварный магазин старинный австрийский сервиз. Дала взятку какому‑то большому начальнику.

Их прописали. Его приняли на работу в Гематологический центр.

Я был у них накануне того дня, когда Евсей Абрамович впервые должен был выйти на службу. И тут выяснилось: у него вторые сутки болит зуб. Мучительно. Анальгин не помогает.

«Можно, попробую?» — решившись, встал перед ним, протянул раскрытую ладонь, ощутил место на нижней челюсти, где сигналил больной зуб, и только начал медленными круговыми движениями «промывать» больную зону, зуб разом перестал ныть.

Через несколько дней Евсей Абрамович посетил зубную поликлинику, долечил зуб, поставил пломбу.

После этого случая я обнаглел, стал искать, кого бы мне ещё полечить.

Вскоре жизнь моя опять изменилась. Непредсказуемо.

14

«Где ты опять так долго пропадал?» — спросил я отца, когда как‑то вечером он появился у нас с бабушкой и дедушкой. Принёс пакет, набитый заморскими упаковками — колбасами, сыром, йогуртами. Вручил мне, как маленькому, «Твикс». Устало опустился в кресло. Худой, небритый, он лишь молча улыбался в ответ на сердитые расспросы дедушки. Бабушка, как всегда, ни о чем не спрашивала. Стала готовить ему ужин.

— Хочешь завтра пойти со мной в Дом кино на одно мероприятие? — спросил меня отец. — Я опять получил работу.

— Так ты всё это время не работал? — ужаснулся дедушка. — На что же ты жил?

— Какая работа, если фильмы годами не снимались? Самые известные режиссёры сидели без денег, спасались преподаванием во ВГИКе. Бойкая жена одного из них открыла бутик и прогорела.

— Так ей и надо! — зло сказал дедушка. — Я против этой рыночной демократии.

«Твикс» мы съели пополам с дедушкой. Он был сластёна.

На следующий вечер я оказался вместе с отцом в одном из просмотровых залов Дома кино. В зале сидели сплошь дряхлые старики и старухи. Полный зал полуживых людей.

Отец усадил меня рядом с интересной старушкой. В руке у неё были очки на перламутровой палочке. Лорнет называется. На голове шляпка. Старушка тут же придирчиво оглядела меня через этот лорнет. С другой стороны, слева от меня, сел какой‑то припоздавший, запыхавшийся дядька с блокнотом и авторучкой.

Перед киноэкраном за столиком сели несколько человек. В том числе мой отец. Выбритый, отдохнувший, он выглядел в общем неплохо. Даже красивым. Он и объявил: «Начинаем очередной вечер забытых и неопознанных лент!»

В зале погас свет. И на экране один за другим стали возникать блёклые, как медузы, обрывки первых русских дореволюционных и послереволюционных немых фильмов. Именно как медузы, из толщи времени, словно сквозь толщу воды.

Все они были из великосветской жизни. Балы, дуэли, любовные сцены. Актёры бешено жестикулировали, изображая великие страсти.

Притихшие в зале старики должны были, узнав кого‑нибудь, крикнуть «стоп!» и объявить фамилию артиста. Рассказать, что знают о его судьбе.

Что тут началось! Достаточно сказать, что, когда показывали третий или четвёртый фильм, моя соседка, которую я про себя назвал «старуха Шапокляк», вдруг зарыдала. Я крикнул: «Стоп! Зажгите свет!». Лорнет вывалился из её пергаментных ручек. Я подобрал его. Первые минуты она не могла слова сказать от рыданий. Потом выяснилось: увидела на экране себя! Молодая гимназисточка лет пятнадцати, танцевала на балу с красавцем юнкером.

Жестокая оказалась затея. Для нескольких зрителей устроителям пришлось вызывать «скорую».

Во время этого вечера человек, сидевший слева, почему‑то поглядывал на меня. А когда истязание стариков ожившим прошлым закончилось, выяснилось, что отец не зря посадил нас рядом. Мой сосед оказался ассистентом режиссера художественного телефильма, который уже начал сниматься где- то в Чехии. Им срочно взамен заболевшего артиста нужен был красивый парень на роль человека, попавшего в заложники из‑за эстрадной певички.

15

Так я начал сниматься, на вторых ролях сначала в телевизионных сериалах, а потом и в настоящих художественных фильмах. Если доживу до старости, как те старики в Доме кино, не дай Бог увидеть себя в этой лабуде!

Впрочем, стал зарабатывать. Больше, чем отец. Купил ему и дедушке по костюму. Бабушке — слуховой аппарат: она стала плохо слышать.

Итак, выехал с ассистентом в Чехию. Впервые попал заграницу. Две недели снимался там в замке среди заснеженных гор. Не столько играл, сколько позировал, говорил заученные слова.

Вылечил от мигрени нашу молоденькую героиню Нину. Актриса она была вроде меня. Взяли из какой‑то рок–группы. По ходу съёмок она распевала всякую «попсу», обнажала свои длинные ноги.

Там, в Чехии, когда мы стояли постоем в горнолыжном отеле, Нина залезла ко мне в постель. Я не смог устоять. Она сказала, что безумно в меня влюблена. С первого дня, как увидела. Безумно мечтала о таком муже, как я. Вообще всё у неё было «безумно».

Считайте меня идиотом. По приезде в Москву Нина привела меня к своим родителям. Папа занимался бизнесом, поставлял из Италии обувь. Он сказал, что возьмёт меня работать в свою фирму. Маме я понравился ещё больше. Она желала, чтобы её дочь как можно скорее вышла замуж. Я словно потерял волю. Это было сумасшествие. Свадьбу сыграли в их загородном коттедже, где мне отныне предстояло жить.