Откровенно об иммунитете. Вакцинация - [22]

Я поняла, что каждый день, проведенный с ребенком, – это своего рода путешествие во времени. Каждый раз я мысленно заглядываю вперед, думая, что я могу дать и что получить от ребенка в будущем. Я вожу его в детский сад, где он узнает о микробах и правилах поведения; с тех пор, как он научился говорить, он все время спрашивает, что бы с ним стало, если бы он не научился мыть руки и ждать своей очереди. Но даже если я не делаю ничего, я все равно понимаю, что необратимо изменяю будущее. Время движется вперед курсом, который навсегда изменяется от того, что я ничего не делаю.

В течение нескольких ночей, пока сын болел крупом, я сидела у его кроватки и держала его в положении сидя, пока он спал, чтобы ему было легче дышать. Большего я для него сделать не могла. Тогда я путешествовала во времени назад – во всяком случае, я воспринимала это так, – преодолевая разлом пространства-времени, в то чувство, которое могла испытывать мать, ребенок которой страдал ложным крупом, который в любой момент мог оказаться смертоносным дифтерийным крупом. Я думала о матерях из книги Дефо «Дневник чумного года», которые, как рассказывали, умирали после смерти их детей – не от чумы, а от горя.

* * *

«Черкесские женщины, – писал Вольтер французам в 1733 году, – с незапамятных времен передавали оспу своим детям, когда им не исполнялось еще и полугода; они делали на руке ребенка разрез и втирали туда пустулу, осторожно взятую от другого ребенка». Это были женщины, которые делали прививки своим детям, и Вольтер горько сетует по поводу того факта, что «супруга какого-нибудь французского посла» не привезла этот обычай из Константинополя в Париж. «То, что заставляет черкешенок придерживаться такого обычая, каковой представляется странным другим, – писал Вольтер, – это побуждение, свойственное всем: материнская любовь и личная заинтересованность».

В то время медицинская помощь все еще находилась в ведении женщин, хотя традициям женского целительства уже угрожали врачи и церковь. Повитухи и знахарки, виновные в таких преступлениях, как обеспечение контрацепции и облегчение родовой боли, преследовались в ходе охоты на ведьм особенно жестоко; их жгли на кострах по всей Европе с пятнадцатого по восемнадцатый век. Согласно официальному наставлению для охотников на ведьм, повитухи принадлежали к разряду добрых ведьм, которые лечили и не причиняли вреда, но от этого они не переставали считаться ведьмами.

В то время, пока женщин казнили за их подозрительную способность лечить страждущих, врачи в европейских университетах изучали Платона и Аристотеля, но при этом очень мало знали о человеческом организме. Они не экспериментировали, не занимались наукой в нашем понимании этого слова, у них не было даже эмпирических данных, которыми они могли бы обосновать методы своего лечения, которые по самой своей природе часто бывали суеверными. Знахарки тоже были подвержены суевериям, но даже в раннем Средневековье они использовали спорынью для усиления сокращений матки и красавку (белладонну) для предупреждения выкидышей. Святая Хильдегарда Бингенская составила каталог целебных свойств 213 растений, а женщины-целительницы знали рецепты болеутоляющих и противовоспалительных средств в те времена, когда врачи все еще писали молитвы на челюстях пациентов, у которых болели зубы.

Бенджамин Раш, один из отцов американской медицины, кровопусканиями доводил своих больных, по выражению Барбары Эренрейх и Дейрдр Инглиш, до состояния «жертв трансильванского маньяка». В конце восемнадцатого и в начале девятнадцатого веков врачи кровопусканиями доводили людей до обмороков, травили ртутью и причиняли волдыри горчичниками. Так как медицинские школы не принимали на обучение женщин, врачи – иногда очень агрессивно – пытались вытеснить женщин-знахарок из частной практики. Однако искусство целительства, как обнаружили врачи, весьма сложно сделать предметом платных услуг. Мудрую выжидательно-наблюдательную тактику трудно продать, потому что она слишком сильно напоминает ничегонеделанье. Давление рынка частных медицинских услуг, предполагают Эренрейх и Инглиш, привело к практике «героической» медицины, в рамках которой практиковали такие жестокие методы лечения, как, например, кровопускания. Целью героической медицины было не столько лечение больных, сколько выполнение драматичных и ярких действий, за которые можно было выставить счет. Доктора Раша обвиняли в том, что он убил больше больных, чем вылечил.

На родовспоможение врачи замахнулись в последнюю очередь. Скромность и традиции мешали женщинам соглашаться на помощь мужчин в родах, и тогда акушеры начали продавать свои услуги, устроив настоящую травлю повитух, обвиняя их в том, что они невежественные, грязные и опасные. В девятнадцатом веке бедные городские женщины получили возможность бесплатно рожать в благотворительных госпиталях, хотя более состоятельные женщины по-прежнему предпочитали рожать дома. После того как деторождение переместилось в госпитали, смертность рожениц резко увеличилась. Родильную горячку, как называли в то время послеродовой сепсис, распространяли врачи, которые не мыли руки между исследованиями. Врачи обвиняли в этом слишком тесное женское белье, раздражительность и безнравственность.