Откровения соблазна - [29]

Тринити протянула руку и провела большим пальцем по щеке Ретта, обводя контур его лица, – пальцы щекотали жесткие щетинки. Внезапно ей подумалось: каково было бы ощутить это покалывание на коже живота или бедер? Ретт медленно закрыл глаза, – но не пошевелился, позволив Тринити исследовать себя дальше. Рука ее скользнула по его шее, волосам – пальцы зарылись в них, пробуя на ощупь: темные волосы на затылке казались более мягкими, а седые волоски на висках – жестче. Она провела пальцами по его губам, подбородку, спустилась на грудь и приблизилась к животу. Под ее прикосновением мышцы его напряглись – Тринити захотелось закрыть глаза и отдаться ощущениям, но она не могла отвести взгляда от лица Ретта. На нем не было ни неприязни, ни удовольствия – скорее, удивление и интерес. Он словно впитывал ее прикосновения. Тринити переменила позу, чтобы пустить в ход обе руки, и прижала ладони к телу Ретта, словно испытывая упругость мускулов, он, казалось, чуть подался вперед, и по ее коже побежали мурашки. Наконец она обхватила руками его плечи – сила, с которой она их сжала, недвусмысленно говорила о том, чего она ждет. Ретт подался вперед и поцеловал ее в лоб – затем губы его коснулись ее бровей, щек и, наконец, губ. Соблазн раскрыться ему навстречу был слишком велик – и Тринити не устояла, крепче прижимаясь к нему. Он же не спешил, и плавный танец прикосновений губ и языка рассыпал мурашки, что волнами бежали по телу. Она даже не смогла сдержать стона – все, что он делал, было прекрасно, лучше, чем она себе когда‑либо представляла.

Ретт склонился ниже, позволяя своему телу скользнуть по ее, – его горячие губы коснулись шеи Тринити, и она подалась ему навстречу, полностью во власти ощущений, прижимая его к себе, откидывая голову назад. И тут по ее закрытым векам скользнул луч света – открыв глаза, она поняла, что фильм закончился и включились лампы. Зал не был ярко освещен, но все же полумрак исчез. Тринити снова закрыла глаза и попробовала сконцентрироваться на Ретте, отдаться жару его тела и прикосновениям. Однако эйфории уже не было, в мозгу заметались лихорадочные мысли. А что, если кто‑то войдет? Она, должно быть, совершает ошибку? А что, если что‑то случится? Готова ли она наконец открыть ему свой самый сокровенный секрет?

Нет, это нужно остановить, в панике подумала Тринити, чувствуя, как сердце начинает биться все быстрее. Ее состояние передалось Ретту, и он отстранился.

– Все в порядке?

Тринити отчаянно хотелось ответить «да», но мозг упрямо не хотел перестать думать. Что говорить?

– Тринити, – мягко произнес Ретт, снова откидывая пряди волос с ее лица.

Нехотя она сказала:

– Нет, не все в порядке.

Стараясь обрести контроль над собой, Тринити чувствовала, что нарастающая паника все же пробивает брешь в ее самообладании – а это означало полный крах. Контроль помогал ей с достоинством встречать новые и новые удары судьбы и видеть курс – сейчас же уверенности как не бывало, и вместе с ней улетучилась вера в то, что она когда‑либо вернется. Откинувшись на подушки, она заставляла себя дышать ровно и мерно, пыталась расслабить мышцы спины и шеи, но причиной страха были разбегающиеся мысли.

– Тринити, – позвал Ретт. – В чем дело?

Но она не могла вымолвить ни слова, понимая, что не справится с собой. В конце концов, последние восемь недель она была в образе единственной возлюбленной Майкла – говорила себе и окружающим, что они были лучшими друзьями, хотя они хотели услышать совсем не это. В их глазах она была либо его любимой… либо охотницей за его состоянием. Сейчас сказать о том, что она, будучи вдовой, все еще девственница, исказит все сказанное до этого о мотивах их брака – потому что никто не хочет слышать правду. А Ретту сказать придется, если позволить ему продолжать – и Тринити вовсе не была уверена, что готова к этому диалогу.

– Прости, – с трудом проговорила она наконец, ругая себя за беспомощность и глупость, наверное, только у нее мог случиться приступ паники от прикосновений привлекательного мужчины. – Прости. Я просто начала думать… и не смогла остановиться.

Ретт встал, возвышаясь над ней.

– Я ожидал немного другого результата, – слегка насмешливо произнес он.

– Да, – улыбнулась Тринити. – Знаю.

– Чем я могу тебе помочь?

– Это прозвучит нелепо, – начала Тринити, но решила не вдаваться в подробности и перейти к другому объяснению. – Я просто подумала о том, что какой‑нибудь фотограф может пробраться в зал и сделать снимок – глупо, правда?

– Надеюсь, ничего подобного не произойдет, мне бы не хотелось, чтобы меня увидели в подобной ситуации, – рассмеялся Ретт.

– Эй, а как же я?! – воскликнула Тринити, притворяясь, что негодует – это было куда легче, чем пытаться справиться с панической атакой, и она в душе была благодарна Ретту за то, что он разрядил обстановку.

Он же лишь пожал плечами:

– Я уверен в том, что ты будешь прекрасно выглядеть на любой фотографии.

– Льстец.

Ретт обнял Тринити, и она ощутила, как тепло его рук и тела словно вливает в нее уверенность.

Она положила руки на его плечи – так ей было хорошо и спокойно.

– Не переживай, Тринити, – произнес он.