Откровения секретного агента - [32]

Больше часа я шел до дома, но странное дело, горечи уже не испытывал. Наоборот, теперь была полная ясность. Очень даже правильно, что поехал к Августе и проверил подозрения. Я переключился на новые, еще не ясные для меня проблемы. С Татьяной решил развестись: кому нужен этот неполучившийся брак? Она уйдет жить к Лешке. Если получится с работой на телевидении — это будет идеальный вариант. А нет, возьму учеников, буду обучать английскому — как-нибудь проживу. Голова есть, не исключен из партии, руки, ноги — в порядке. Уже у самого порога дал себе зарок, что к Августе я больше никогда не пойду. Нынешняя встреча была необходимостью. Что-то надо сейчас сказать Татьяне. Но говорить ничего не пришлось: Татьяна домой не пришла — развод состоялся.

Разведка

Несколько дней я ощущал горечь, настроение было скверным, но я не бесился, повеситься тоже не хотелось. Какая-то неопределенность в настоящем и даже в будущем, которого я не видел. Татьяна, видимо, понимала мое состояние и не лезла ко мне с сочувствием и ненужными вопросами. Только раз тихо произнесла:

— Что с нами будет? Могут посадить?

— Пока не за что, — ответил я. — Как с работой? — Мне работа ее была не интересна, но что-то же надо было спросить.

— Все нормально, берут в Алексеев институт лаборанткой. Буду на кафедре английского языка.

«Уже хорошо, — мысленно одобрил я. — Надо же как-то выкручиваться».

Наконец я вспомнил про рекомендацию Аркадия.

…Зина, так звали родственницу жены майора, мне понравилась, хотя она была далеко не красавица. О таких говорят, что она хорошей души человек, что должно заменить определение «дурнушка». Соломенная блондинка с прямыми волосами, припухшие губы небольшого рта и неопределенного цвета глаза — за толстыми стеклами очков рассмотреть было трудно. Худая, что еще больше подчеркивал темный в талию английский костюм. Туфли на ней были шикарные, лакированные: очевидно, у нее была привычка носить дорогие модные вещи, которые немного скрашивали отсутствие женских прелестей. Улыбка у нее была приятная и сразу располагала к себе. Она сидела в коридоре в кресле, перекинув ногу на ногу, курила и что-то правила в тексте, положив его на колено.

— Где ты пропадал? — как старого знакомого, на «ты» спросила она, едва я представился. — Главный мне уши прожужжал: «Где твой протеже?» Я решила: если до конца недели не придешь, сниму свою рекомендацию.

— Понимаете, как-то не получалось, — стал мямлить я, не желая ей врать, что валялся со своими переживаниями на диване.

— Транс?! — полуутвердительно, полувопросительно сказала она и поглядела на меня глазами, увеличенными в несколько раз стеклами очков. — Аркадий мне, между прочим, намекнул. Сейчас готов работать или еще будешь заниматься самоедством? Кстати, это самое поганое дело — переживания. Ты когда-нибудь сам с собой разговаривал?

— Нет, не сподобил Всевышний, — ответил я, потихоньку заражаясь ее оптимизмом.

— А я, как шизофреничка, иногда рассуждаю с собой, — улыбнулась она, и я проникся к ней неожиданно раболепным уважением. — И знаешь, как это делаю? Меня один психиатр научил, как избавляться. Ловлю себя на разговоре и заставляю переключиться на что-то приятное и начинаю думать о приятном. Потом снова неприятность выползет, и я начинаю свой монолог. Опять ловлю себя и переключаюсь — так два-три раза и забываю про неприятности.

— У вас комплекс: люблю поговорить с умным человеком.

«Надо попробовать, если когда-нибудь начну заговариваться», — подумал я с улучшившимся настроением.

Она замялась и сказала:

— Толя, ты будь сам собой здесь. Атмосфера у нас благоприятная. — Она доверительно положила свою узкую, с синими прожилками руку на мою лапу. — Главный у нас — сам Бог послал. Бывший секретарь ЦК комсомола, но не любит официальщины. Среди журналистов у нас принято без отчества, на западный манер. Если ты не подойдешь, он тебе скажет: «Толя, хочу тебе подыскать место», — и все тихо, спокойно. Ты где последний раз работал? Чем занимался?

— Геология, фотолаборант.

— Ага! Понятно! В фото смыслишь? Я спрашиваю, — улыбнулась Зина и снова воткнула сквозь линзы свой острый взгляд в мое лицо. — Пошли к главному.

В приемной секретарша — «серенькая мышка» — разговаривала с обаятельной молодой женщиной, в которой я без труда узнал Ларису — ведущего диктора молдавского телевидения. Ее внешность не требует описания: красивая, привлекательная, с милой улыбкой и ямочками на щеках — в жизни даже лучше, чем на экране.

— Кто у Андрея Ивановича? — спросила Зина, направляясь к двери. — Ничего, если мы сейчас зайдем?

— Даже хорошо. Там Лыга, ей сейчас туго, поэтому заходите.

«Серая мышка» очень уж внимательно поглядела на меня и усмехнулась, растянув свои тонкие губы. Лариса тоже не оставила меня без внимания, оглядев оценивающим взглядом с головы до пят. А приятное это чувство, когда девушки смотрят на тебя с повышенным любопытством.

Мы вошли в просторный кабинет, отличительной особенностью которого было то, что в углу громоздились три телевизора и все они работали. У стены в кресле сидела курносая «пампушка», глаза у нее были на мокром месте. Перед ней стоял невысокий, лет сорока пяти, но уже начавший лысеть мужчина. Тимуш Андрей Иванович, директор телевидения, человек с хитроватой физиономией деревенского мудреца и хитрыми, недобрыми глазами. Он взглянул в нашу сторону, наклонив набок голову, и опять посмотрел на свою жертву.