Откровения секретного агента - [30]

— Что-то многовато, — засомневался я, разглядывая пачку.

— Все нормально. Там тебе премия за типографию, немного я добавил. Только не спорь, сейчас они тебе нужнее, чем мне. И еще вот что, через недельку сходи в военкомат, там тебе переоформят внеочередное звание. Будешь капитаном. Это я на тебя представление давал за типографию. Вчера пришли документы. Тебе придется туго с работой, Иван будет мешать, но я тебя направлю к сестре моей жены на телевидение, а в трудовой книжке записал, что ты был лаборантом по фотоделу в конторе по изысканию сырьевых резервов. Может, Иван тебя и не найдет сразу. Хотя он уже просил меня, чтобы я неофициально подцепил тебе хвост, — нашел дурака! Так что ты остался без наружного наблюдения — вот что жалко! Давай еще выпьем, — не дожидаясь моего согласия, он сделал какой-то хитрый знак официанту, и тот, прикрыв салфеткой, принес еще бутылку коньяка.

— Поесть надо? — спросил он доверительно.

— Только мясное. Мы не травоядные.

Официант ушел, а мы принялись за вторую бутылку, разливая коньяк в стаканы под столом. С утра, когда ресторан работает как кафе, спиртное запрещено и приносить с собой — преступление. Вот мы и прятали бутылки под столом.

— Хочешь, я тебе расскажу, кто я и что со мной приключилось? — потянуло меня на пьяную откровенность.

— Нет, не хочу! — решительно отказался майор. — Твои секреты — это твои, и никому никогда их не выдавай, даже если пьешь с друзьями, чтобы ни у кого соблазна заложить тебя не было, — хорошо вразумил меня Аркадий. — И запомни: когда знает один — это секрет, когда знают двое — уже секрета нет. А трое — это река информации.

— Но мы знаем двое с женой, — пытался пьяно возразить я.

— Муж и жена — что? — одна сатана! — засмеялся Аркадий. Не знаю, к чему тебя готовили, но если этим делом занимался такой трусливый подонок, как Иван, дело твое дрянь. Он не хочет никакого риска, поэтому у тебя произошли неприятности. Но как говорят французы, — снова намекнул он, — «шерше ля фам» — женщину ищи, а дальше — в своем подлом амплуа преподобный Иван ибн Дмитриевич.

Мы прикончили коньяк, и я почувствовал, что уже основательно нагрузился, и сейчас мне все нипочем. Ходить блевать в туалет мне ни к чему. Аркадий быстро свернул нашу гулянку и запретил мне платить за выпитое и съеденное. Я заартачился, мол, на чужие не пью, привык сам платить и угощать друзей. Но майор двумя пальцами прищемил мне нос, пока я не почувствовал боли, и сказал:

— Все! Я тебя позвал, я и плачу! Когда ты меня пригласишь, тогда другое дело.

— Давай завтра, — стал я настаивать, желая отблагодарить Аркадия.

Но он легко подхватил меня под руку, хватка у него была мощная. Хоть я был и пьян, но почувствовал, что от такого громилы вряд ли вывернешься.

— В другой раз! А сейчас Сашка отвезет тебя домой. Он будет последним, кто тебя видел из нашей конторы. — Аркадий впихнул меня на заднее сиденье, сделал знак рукой водителю, и машина резко сорвалась с места…

* * *

Проснулся я вечером, когда зажглись уличные фонари. Татьяны дома не было. Она оставила мне записку, что ушла с Шутовым в институт по вопросу работы.

Меня это почти не взволновало, теперь, после нашего объяснения, она будет открыто встречаться в Алексеем, и мы лишь формально будем числиться мужем и женой. На удивление, голова у меня была ясная и мысли довольно четкие. Я прокрутил нашу беседу с Аркадием и воспроизвел для себя только важные моменты: встретился он со мной, чтобы рассчитаться, уволить меня, предупредить относительно Ивана Дмитриевича. И насчет «шерше ля фам». Работа на телевидении — нужно встретиться с сестрой жены Аркадия. Что еще? Что-то важное, но оно ускользало от меня. Еще раз, сначала. Иван трус, он боится риска. А при чем тут я? Как при чем? Он же мой шеф! Ему передали меня и Татьяну, ему было поручено готовить нас. Какой же тут риск? Я начал рассуждать: он не только нас готовил к зарубежной нелегальной работе. От нас зависела его карьера. Наш провал или наш переход на сторону врага — потребуют найти виноватого, стрелочника — вот им и должен был стать шеф. С него будет большой спрос, вплоть до увольнения из органов безопасности и партийных выводов. Значит, ему было невыгодно, чтобы мы ушли работать за кордон, мы — угроза его благополучию, избавиться от нас он не мог: ему приказали, а отдел у него — зарубежная разведка. Теперь все, казалось, стало на свои места. Хотя…

Я побрился, умылся, тщательно оделся, поглядел на свое слегка помятое лицо, помассировал его, подержал под холодной струей воды, еще раз взглянул в зеркало — теперь лицо меня в какой-то мере удовлетворило. Не то чтобы свеженькое, но, по крайней мере, не производило впечатления, что по нему ходили ногами.

Войдя во двор своей бывшей конспиративной квартиры, я увидел свет в когда-то нашей комнате. Там оказалась Августа. То ли было плохое освещение, но она показалась мне постаревшей.

— Толя! — обрадованно воскликнула она и бросилась ко мне на шею, дохнув чем-то приятным, домашним. — Я уже думала, что ты обо мне забыл, — и принялась страстно меня целовать.

Чего там притворяться, она вызывала во мне буйное желание, я торопливо расстегнул на ней халат, под ним ничего не оказалось, словно она ждала этой встречи. Нет, груди у нее не отвисали, как мне показалось при нашей последней встрече. Но и не были «атласными» — по словам какого-то поэта. Я спустил руки ниже спины и прижал ее к себе. Августа затрепетала от возбуждения. Вдруг я вспомнил про ее мужа, и даже испугался, что он может войти и застать нас, занимающихся любовью.