Откровение по улице Огнева, дом двадцать шесть - [6]

— Ты не дашь мне попасть в неприятности?

— Нет, Александр, я тебе не дам, — посмеиваясь, он улёгся на кровать, включив над своей частью светильник.

Почему он называл меня Александром?

Что за странная привычка? Ваню-то он Ваней и называл, даже не Иваном. Я думал над этим, натягивая на себя темно-синие штаны и черную кофту.

Слава в мою сторону даже не смотрел.

Потянувшись к телефону, я зашёл в интернет. Со слабеньким вай-фаем написал парочку твитов («Попали под радиоактивный дождь в Чернобыле. Шучу, но погода всё-таки испортилась», «Тут дико жутко, я серьёзно») и загрузил несколько фоток в Инстаграмм. Я не скрывал от друзей, что отправился в зону. Более того, надеялся, что они будут долго и упорно расспрашивать меня об этой странной местности, и я похвастаюсь храбростью.

Хотя пока, перед поездкой, нездоровый интерес к экскурсии проявили только родители. Мама пошла на форумы читать, насколько это опасно, а на форумах у всех, как водится, есть знакомые, которые заболели раком и умерли после посещения ЧЗО; а отец (он вообще любитель конспирологических теорий) начал рассказывать про тайные испытания ядерного оружия. Едва успокоил их, честное слово.

— Чёрт, интернет такой медленный, что «Холостяк» не грузится… — сказал я, кладя телефон на тумбочку. — Эй, ты меня слышишь там?

— Не хочу слышать.

— Да ладно тебе! — я перевернулся со спины на живот, смяв покрывало ещё сильнее. — Это же «Холостяк». Я люблю смотреть такие шоу.

— Да, да, я понял.

— Ты меня презираешь, — протянул я. — Я слышу это в твоем голосе.

— Немного.

— Эй, — я бросил в него подушкой, но промазал.

Слава ответил мне, уже прицельно. И между нами завязался шутливый бой, над которым я посмеивался еще минут десять.

Глава 2 Иди за мной по пятам

Я проснулся раньше Славы и тихо лежал на боку, шевеля пальцами онемевшей руки.

Смотрел на его тёмную макушку и размышлял, чем закончится сегодняшний день. Пойдёт ли он со мной? Или откажется, решит не вмешиваться? Спустив ноги на пол, я застыл, уставился на рюкзак, прислонённый к стене. Где-то там в глубине лежал дневник моего деда. Причина, по которой я отправился в путешествие. Едва я подумал о нём, как вспомнил… Дед снился мне ночью. Наверное, снова в виде призрака, тянущего меня не то в карьер, не то в озеро. Я даже порадовался, что забыл сон, он не принёс бы мне ничего хорошего.

Воспоминания про деда пропитались скорбью и чувством вины; особенно те, что касались последних лет его жизни.

Сначала мы с ним крепко дружили, ходили на рыбалку и купаться на берег моря. Дед почти заменил мне отца-дальнобойщика, хотя мама и злилась на него за то, что решил вернуться спустя целых десять лет. Однако перед смертью он стал обузой, сходил с ума, мы всё чаще не понимали его поведение, не могли поддержать с ним разговор. И я отдалился от деда, будто он попрошайка, а я прохожий, стремящийся обойти его десятой дорогой.

Поддавшись порыву, я полез в рюкзак. Беззвучно расстегнул молнию, косясь в сторону Славы, и достал потрёпанную тетрадку. Дед постоянно что-то записывал. Шутил, что память совсем ни к чёрту, а когда-нибудь захочется прочесть, что с ним произошло раньше. Не знаю, открывал ли хотя бы раз дед ежедневник, которым пользовался в Припяти, в Киеве, но его я и держал в руках.

Блокнот с однотонной заклеенной в нескольких местах скотчем обложкой.

Я открыл страницу, которую пометил желтым стикером. Вверху стояла дата: 27 апреля, 1986 год.

«Ходили слухи. Я узнал великую тайну накануне. Я хотел, чтобы всё было, как раньше. До сегодняшнего дня. До вчера.

Если бы люди не лгали, ничего бы не случилось...

Она до сих пор там. Я не смог её забрать. Конечно, была причина. Они не узнают, что была причина. Так больно. Я хочу умереть. Больно, что они не верили мне. Теперь она уничтожена, ничего не осталось. Они не узнают, что у меня не было выбора. Я оставил её там. Возможно, придёт время, и о ней узнают многие. Надеюсь, меня к тому моменту уже не будет в живых. Я оставил её там. В квартире. Господь прости, я оставил её там!».

Рассказ от 27 апреля разительно отличался от всего, что я прочёл в дневнике. До этого дед размеренно и даже педантично описывал работу учителя физики старших классов, концентрируясь на деталях, которые что-то значили только для него. Но потом он написал страницу путанных эмоциональных признаний, после чего не возвращался к дневнику шесть лет. Я пробежался глазами по строчкам, которые выучил наизусть, и без лишнего шума убрал дневник обратно.

— Доброе утро, — послышалось позади.

Я вздрогнул и оглянулся.

— Привет! Как спалось, как настроение? Что снилось?

Слава щурился сильнее обычного: пришлось прикрыть шторку, чтобы в комнату не попадало много света. Правой рукой он попытался пригладить волосы, но те продолжали забавно топорщиться во все стороны.

— Нормально, — сказал он, медленно выбираясь из уютного гнезда одеял.

— Кажется, мне снился мой дед.

Я бесцеремонно уселся рядом на кровать, пока он приходил в себя, почёсывая переносицу пальцами.