Откровение по улице Огнева, дом двадцать шесть - [18]

— Что ты…

— Успокойся!

— Ладно, хорошо.

— Ты должен успокоиться.

Я сделал глубокий вдох и кивнул, смотря ему прямо в глаза.

— Я успокоился.

— Окей. Держи себя в руках, пожалуйста.

На всё у нас ушло от силы десять минут. Мы отодвинули диван, посмотрели под ним и в нише. Осмотрели шкаф, потом кухню, в ванной и туалете предсказуемо не нашли ничего интересного. Только одна вещь стоила внимания и стоила, пожалуй, всей той возни, которую мы устроили в чужой квартире.

Альбом с фотографиями.

Мы быстро отыскали и Татьяну, и Любу. Фотографий деда не было. Зато Любу обнимал, держал на руках и целовал в щеку на разных кадрах другой мужчина.

Я окончательно запутался и хлопнул по альбому.

— Меня от всей этой драмы уже выворачивает, — откровенно признался я. Не это мне хотелось найти в Припяти.

Мы всё-таки открыли балкон и уселись на бетон, чтобы, чего доброго, нас не засекли отряды полицейских. Тут хотя бы не пахло гнилью. Теперь, слыша такую вонь, я представлял только труп. Никакую не пропавшую консервацию. Только труп. Скорее всего, он принадлежал Татьяне. Она здесь жила. Она пролежала тут тридцать лет, её видели воры и мародёры, сталкеры и любопытствующие посторонние? Как так получилось, что она пробыла здесь тридцать лет? Почему никто не сообщил о том, что в квартире продолжает гнить труп? Этот вопрос я и задал Славе.

— Закономерно, — пожал плечами он. — Труп — это проблемы и лишнее внимание правоохранителей к твоей персоне. А ворам, пробиравшимся в Припять, этого хотелось меньше всего.

— Я думаю, мой дед убил её, — спокойно сказал я.

Слава повернулся в мою сторону и кивнул, чтобы я говорил дальше.

— Ну… — я тщательно подбирал слова, чувствуя, что предаю деда даже своими сомнениями, не говоря уже о прямом обвинении. — Он написал в дневнике, что «оставил её здесь». Её, понимаешь? Татьяну, оставшуюся тут по сей день!

— И?

— «Оставил» её. Он не написал, что её оставили здесь. Он написал, что сделал это сам.

Слава сощурился:

— Мне кажется, ты придираешься к словам.

— А мне кажется, ты забыл про труп в шкафу! — хмыкнул я. — Что мы, кстати, будем с ним делать?

— Пока ничего. Иначе придётся рассказывать и всё остальное.

— Остальное?

— Да, как мы сюда попали и почему. Тебя не пугает такая перспектива? — Я сразу же кивнул. — Окей. Тогда будет по-моему. Я дам им знать, не переживай.

Я даже не спросил, как именно. Может быть, совершит анонимный звонок или подкинет записку под отделение полиции. Я с лёгким сердцем благословил Славу разбираться с этим самому. Чтобы больше не видеть изломленный труп женщины. Удивительное дело, в последние несколько дней я получил столько новых сведений и всё равно ни к чему не пришёл. Информация смешалась в клубок, в котором отчетливо я видел одно: дед имел тайны.

— Господи, зачем я вообще полез во всё это? — застонал я вслух, взявшись за голову.

— Из-за безграничного любопытства?

— Из-за жажды правды, — болезненно улыбнулся я. — Так звучит благороднее.

— Тогда не кори себя так сильно.

— Наверное, ревность, да? — Смотря перед собой, я потянулся руками к медальке на воротнике. — Он мог приревновать Таню к тому мужчине из альбома?

— Да, или разозлиться, что Любу воспитывает другой.

Мы вернулись в комнату и хорошенько обсмотрели фотоальбом, однако не смогли найти фамилию Тани. Я почти разочаровался в возможности отыскать Любовь, а потом, к счастью, Слава вспомнил про письма. На них значился не только адрес Татьяны, но и инициалы дочери моего деда — Деникина Любовь.

Деникина Любовь. Значит, пассию деда звали Деникина Татьяна. Я порылся в своей памяти, но нет, я ни разу не слышал эту фамилию раньше — ни от деда, ни от бабушки, ни от мамы. Казалось, что история, произошедшая в Припяти, закончилась в этой комнате. И если бы не мы со Славой, о ней бы никогда никто не узнал. Я мысленно проиграл в голове слова деда из дневника:

«Возможно, придёт время, и о ней узнают многие. Надеюсь, меня к тому моменту уже не будет в живых. Я оставил её там».

Он предсказал всё верно.

— Ты можешь забыть об этом. Решить для себя, что трупа нет.

— Придумать себе историю? Ну нет, пусть тут всё будет максимально объективно, — упрямо заявил я.

***

— Ну же, Слава, куда мы идём? — продолжал допрашиваться я, шагая за ним между пятиэтажными домами. Мы прошли уже два микрорайона, достаточно отдалились от дома с трупом, чтобы не оборачиваться. Но я не знал, куда мы держали путь. Точно не к зданию горисполкома, откуда отправляется автобус.

— Сейчас увидишь.

— Я люблю сюрпризы, но не сегодня. На сегодня их уже достаточно…

— Окей, рассказываю, — он повернулся ко мне, продолжая идти спиной вперёд. — Обычно в последний день экскурсии я вожу ребят на смотровую площадку. Они, конечно, не считают себя умнее проводника и не решают сами, куда хотят пойти… — Я вяло улыбнулся. — Но к пятому дню в Припяти думают, что видели всё. Представляешь? Хотя на что, чтобы увидеть всё, уйдут годы, наверное. И каждый раз Припять, она другая. Так что когда они приходят на смотровую площадку, то я наслаждаюсь их изумлением. Но ты — ты особенный турист.