Откровение от Иоанна - [4]

Появление в бригаде такого неуживчивого человека, с явным психическим отклонением, не сулило ничего хорошего.

«С этим типом надо держать ухо востро. Он непредсказуемый и в любую минуту может наломать дров», - решил про себя Левша.

На следующее утро, на удивление, вчерашний неприятный инцидент не имел продолжения, которого Левша ожидал со смутным чувством тревоги.

Новичок, которому бригадир шоферов уже успел прилепить кличку Страшной, встал раньше всех, подрегулировал и заправил бензопилу, и ушел на делянку. Дело свое он знал туго, и к обеду бригада выполнила дневную норму. А к вечеру удивленный нормировщик вывел их бригаде двести три процента.

- Ну, ты Страшной, видать, у «хозяина» на повале не один год пропахал, - одобрительно хлопнул новичка по плечу тракторист.- Вологодский конвой таких уважая. Шаг вправо, шаг влево, и с такими темпами выведешь нас в стахановцы. Если так дело пойдеть, будем висеть на доске почета. А с меня магарыч. Шаг влево, шаг вправо считаю побег. Стреляю без предупреждения.

- Ему нельзя на доску почета, - усмехнулся, работавший на подхвате у новичка, вальщик Федул, - он своей фоткой всех зверей в тайге распугает.

Страшной никак не отреагировал на это остроумное замечание, пропустив его мимо ушей.

Жизнь бригады опять вошла в прежнюю колею и Левша успокоился. И только срывающийся по ночам снег и замерзающие к утру лужи напоминали о приближающихся зимних холодах, и портили настроение.

В конце месяца, при выдаче зарплаты, старый, согнутый в дугу, длинноносый выездной кассир, невзлюбивший Левшу с первой встречи, злорадно ему сообщил:

- А тебя в ведомости нет. Будешь получать по депозиту. Главбух не пропустил на тебя платежку. На тебя сверху запрос пришел.

- И что же там за такой важный запрос? – ухмыльнувшись небрежно полюбопытствовал Левша.

- Какая- то неразбериха с твоим паспортом, - протирая очки, неохотно ответил кассир. Нам запрещено об энтом распространяться, - и, понизив голос, тихо добавил,– главбуха обвиняють в «мертвых душах». Как у Гогола. По паспорту ты три года, как помре.

- Вы, уважаемый, что-то напутали, – усмехнулся Левша. - Энто Гогуль помре, а не я. И не три года назад, а еще в прошедшем веке. И энто его надо обвинять в «Мертвых душах», а не главбуха. Я главбуха знаю как честнейшего человека, а Миколай Васильевич своим длинным, острым носом всегда лез куда не надо, и никогда не внушал мне доверия. Видать, еще тонт был проходимец и лихоимец.

- Энто ты следаку объяснять будешь, когда за тобой прикатят, – зло, как гадюка-медянка, прошипел кассир, - кто из вас раньше преставился, Гогуль или ты. А мне голову не морочь. Я здесь и не таких беглых повидывал.

Не оказалось в ведомости и Страшного.

- А ты, соколик, и месяца не проработал, – успокоил его кассир, – получишь все в конце квартала. Целее будуть.

«Соколик» потер ладонью шрам на лице, добродушно улыбнулся кассиру, которому от этой улыбки почему - то стало не по себе, и, кивнув Левше в сторону двери, вышел из прокуренного вагончика.

- Кажется, брат лихой, нам обоим нужно срочно становиться на лыжи. Иначе нам удачи не видать, - сказал он негромко вышедшему вслед за ним Левше. – Есть предложение. Пошли, потолкуем, как дальше жить в этом преступном мире.

- И что же это за предложение, которое подскажет как выжить в этом непростом мире? - поинтересовался Левша.

- Расскажу по порядку, - не торопясь начал Страшной.- Год назад я прибился в этих краях к «черной» старательской артели и ушел вверх по Безымянной речке мыть золотой песок. Через месяц, когда нежданно пришла ранняя зима и речка стала замерзать, артель распалась. Получив свою долю фарта, вдвоем с местным старателем старовером, знавшим эти места, как свою ладонь, мы, через непролазную тайгу, ушли к подножью горного хребта за лучшей долей.

Проводник был там всего один раз. И то недолго. А бывалые люди ему говорили, что в тех местах, на ручье, золото почти на поверхности залегает. Но взять его трудно. А если и возьмешь, то долго не удержишь. И ничего, кроме беды это золото не приносит. Ходили слухи, что тамошние старатели нашли крупный самородок, но не смогли его поделить и сгинули все, ни за понюх табаку. Да и не подступишься к этому ручью. Летом болота размерзаются, и не пройдешь. Гнус ходит тучами и заедает, никакой накомарник не спасает. А зимой грунт не удолбишь. В общем, картинка вырисовывалась мрачноватая. Но мы, все-таки, решили рискнуть. Потому, как терять было нечего.

Добрались мы туда в конце ноября, когда лед на ручье был около полуметра, грунт промерз и того глубже, а снега местами навалило по пояс. Хорошо, что хоть избушка от прежних старателей сохранилась. Да и не избушка это была вовсе, а неказистое строение из двух десятков бревен. Толстые бревна, под косым углом, вкопанные в землю упирались в вертикальную стенку горного утеса, создавая под собой треугольник жилого пространства. Торцевые стены были завалены кусками горной породы, замазаны глиной и речным илом, а стыки между бревен прежние хозяева законопатили мхом. Окон не было. а дверью служил узкий, низкий лаз на уровне земли, который на ночь изнутри закрывали валуном, а днем завешивали мешковиной. В дальнем углу примостилось подобие русской печи, занимавшей треть жилой территории.