Откровение огня - [35]

Старец опустил глаза. И это Никита истолковал как ответ. Мужик, следовавший за ним, толкнул его в спину. Парень положил письмецо на землю у ног старца, сыпнул на него землицы, чтоб его ветром не сдуло, и отошел.

Он думал: «Завтра, на том же месте, будет от старца ответное послание». Он и правда на следующий день увидел там листок, который был похож на его собственный. «Не может быть, чтоб мой!» — не поверил он глазам, прилипшим к белевшей на расстоянии бумажке. Она была сложена так же, как та, которую он вчера оставил, и тоже присыпана землей. «Старец написал ответ на моем листке!» — решил он. Когда подошла его очередь, Никита первым делом поймал взгляд старца. И опять парню показалось, что глаза праведника при виде его подобрели. Со спокойным сердцем Никита поднял с земли листок — его собственный, сомнений больше не было — и отошел. Удалившись немного от очереди, он развернул его. Ни одной строчки не добавилось к тем, что он написал со слов своей бабки Василисы. Никита опешил: «Как же так?!»

К вечеру сгустились облака, и ночь наступила темная. Тем не менее Никита сразу нашел скит старца. Он остановился у двери, прислушался — вокруг домика и внутри него была тишина. Парень тихонько потянул на себя дверь, и она сразу поддалась. Еще одна дверь, из сеней в горенку, была открыта, и он увидел через нее старца, сидевшего на лавке. У его ног, на полу, горела свеча. Старец смотрел на своего гостя. Никита прошел в горенку.

— Я знаю тебя, — сказал он старцу, — ты брат Леонид, мне о тебе бабка Василиса рассказывала. Она раз в молодости с дедом и его людьми от солдат в монастыре пряталась, и ты там был. Ты ведь ее помнишь, верно? Тот монастырь моя бабка подожгла, чтоб от солдат убежать. На деда тогда хворь какая-то напала, и он бежать не хотел — так бабка его огнем спасаться заставила. Ты знал, как они из монастыря выбрались и где потом спрятались, но солдат на них не навел, пожалел их. Верно говорю? Бабка с дедом потом на Кавказе скрылись, там и остались. Я к тебе оттуда пришел. Дед уже умер, бабка еще жива. Грех у нее один есть, тяжкий грех, ты знаешь какой. Отпустить она тебя просит ей этот грех. Я ее покаяние на листке записал и тебе принес. А ты на него даже не взглянул. — Никита достал из кармана листок и протянул старцу. — Вот он. Прочти его сейчас. — Старец не шевельнулся. — А хочешь, я тебе его сам прочту?

Старец по-прежнему смотрел на Никиту и молчал.

— Я к тебе пешком пришел с Кавказа, а ты на меня как на пустое место смотришь! Что ж ты за человек, старый? — возмутился Никита.

Старец закрыл глаза.

— Слушай, старый, бабка на тебя надеется. Самой ей до тебя не добраться, она меня послала. Отпусти ей тот грех, Христа ради, — взмолился Никита. — Дай знак рукой, коль отпускаешь. Рукой-то ты двинуть можешь…

Старец сидел как каменный. У Никиты внезапно сжало грудь. Задыхаясь, парень бросился в сени, из них — на свежий воздух. Там он с трудом перевел дух, но дышать свободно не мог — грудь так и осталась в тисках, они лишь чуть раздвинулись. Ноги повели Никиту в лес. Он брел бездумно, петляя между соснами и стараясь порывистыми вдохами разжать тиски. Когда дыхание наладилось, он обнаружил, что заблудился. Развернулся — и пошел обратно, в намерении выйти к Латуре. Шел по наитию, долго шел — и снова вышел к скиту.

Никита вспомнил о неполучившемся разговоре с Латурским старцем и почувствовал злость. «Нет, я от тебя не отступлю!» С этой мыслью он снова вошел в домик отца Леонида. Дверь в горенку оставалась распахнутой. На лавке, что виднелась в проем одним краем, Никита снова обнаружил старца — только теперь он не сидел, а лежал. Парень прошел через сени и, ступив в горенку, остановился от неожиданности: отец Леонид лежал плашмя, как покойник. Его правая рука, отодвинувшаяся в сторону, безвольно свисала с лавки. Никита подошел к старцу и убедился: он и правда преставился. Парень сделал непроизвольно шаг назад, и тут ему бросилась в глаза книга, высовывшаяся из-под лавки, прямо под рукой покойника. Никита шагнул к ней, взял ее в руки, открыл, но смотреть не стал. «Бежать!» — ударило ему в голову. В следующую минуту парень был уже на крыльце. Книгу он спрятал под рубахой — с мыслью обменять ее на хлеб у чернецов. Монастырей в Рязанской земле хватало, охочих до книг монахов — тоже.

Днем Никита отсыпался в лесу и видел во сне старца. Лицо у отца Леонида было помолодевшим, смотрел он бодро и добродушно.

— Ты ведь умер! — воскликнул Никита.

Старец кивнул, словно подтверждал хорошую новость.

— Ты теперь будешь везде за мной ходить?

— С чего бы это? — отозвался отец Леонид приятным голосом.

— Не ходи за мной! — взмолился Никита. — Ты ведь из-за книги пришел? Хочешь, я ее обратно отнесу. Сам не знаю, чего я ее взял.

— Знаешь, — сказал, смеясь, старец. — Чтоб на хлеб обменять.

— И что ты со мной теперь сделаешь?

— С собой уведу.

— Куда? — в ужасе закричал Никита — и проснулся.

Был день. Никита узнал свою полянку. В глазах у него зарябило от куриной слепоты.

— Иди за мной! — услышал он сзади голос.

Никита вскочил, как ужаленный, и посмотрел назад. За деревом, под которым он лежал, стоял отец Леонид. «Или я все еще сплю?!» Все вокруг было привычного вида, имело верный цвет, обычный запах. Никита, не спуская глаз со старца, дотронулся до ствола — он был твердый, шероховатый. Похоже, и старец был во плоти. Его лицо розовело, глаза смотрели живо, только ряса сбивала с толку — холст такой ослепительной белизны Никита еще никогда не видел.