Откровение - [9]

Все это промелькнуло в его голове, пока он спускался вниз. Дождавшись всех и построив отряд по парам, что было нелегко - иудеи не привыкли к дисциплине - он направился к северному входу в ущелье. Там они встретили пятерых бойцов запирающего отряда. Поцеловавшись с каждым в обе щеки, он приказал троим пристроиться сзади к колонне, а двоим задержаться и похоронить Элиава.

Они шли по ущелью и убивали. Стоял смердящий запах крови и пыли. Раз за разом Ицхак наносил удары мечом по лежащим и полулежащим телам, целясь в горло, считая это наиболее эффективным. А ведь он был образованным человеком - знал греческий язык, читал философов. Когда-то в Риме он говорил с одним раввином. Тот утверждал, что убивая, еврей должен испытывать угрызения совести. На войне это необходимо, но отбирая жизнь у создания сотворенного по образу и подобию, человек играет на руку своему "Йецер Гара" - злому началу. Ицхак помнил эту беседу, но подобных чувств не испытывал. В каждый удар старик вкладывал душу.

* * * * * * *

Вскоре все было кончено. Захоронили тела четверых бойцов южного отряда. Труп Йосифа "мальчика" не нашли. Направились к Бейтару через горы. Некоторые предлагали идти главной дорогой, по которой ночью шел караван, но старик сказал, что это слишком опасно. Авторитет его был уже непререкаем.

Чувствовал он себя прекрасно. - "Я показал им", - ликовал Ицхак, уже не пытаясь разобрать, кому "им" - римлянам или иудеям. - "Услать меня из крепости - как же! Я еще повоюю." - Эйфория разлилась по его старому телу. "Да, мы еще повоюем!", - воскликнул он про себя.

За ним плотным строем шла колонна - девять пар, восемнадцать человек. "Восемнадцать - счастливое число, но лучше бы их было двадцать четыре."

Но он не дал мысли о погибших омрачить свое радостное возбуждение: - "Я победил их сегодня.", - твердил он себе - "И я еще увижу освобождение нашей святой земли! Хай Гашем!"

Он вновь почуствовал себя тем мальчиком, которым он был, возвращаясь из Бейт-Хорона - молодым, сильным, счастливым... Но через некоторое время, вместе с накопившейся усталостью, появилось какая-то опустошенность.

Воины, шедшие за ним, вели себя так, как и положено людям, сбросившим с плеч тяжелую обузу, освободившимся от смертельной опасности, бешеного многочасогого напряжения. Они болтали, делились впечатлениями, спорили кто больше убил. Все были опьянены победой, кажущейся свободой, наполнявшей их сознание гордостью и воодушевлением. Обсуждали, как они расскажут о сражении товарищам, оставшимся в крепости. Жалели, что их близкие ушли с караваном. Кто-то сказал:

"Ничего, когда победим, мы им расскажем!"

"Да они и сами услышат о нашем подвиге. Слухи быстро распостраняются по Иудее - хорошие слухи..."

* * * * * * *

Со временем разговоры стихли. Стемнело, люди устали. Они не спали всю ночь, да и денек выдался нелегкий. Наконец-то в темноте стали вырисовываться грозные очертания крепости. Но отряд, ведомый Ицхаком, шел к ней по несколько замысловатой траектории и иногда казалось, что они даже удаляюся от своей цели. На вопрос об этом, Ицхак, недружелюбно взглянув на дерзкого подчиненного, сказал, что, мол, прийти надо к восточным воротам, так как там их ждет Бар-Кохба. А чтобы обойти крепость, не попавшись на глаза римлянам, нужно идти только так. Не иначе...

Но всему приходит конец. Вот уже видны восточные ворота. Но Ицхак объявил привал и когда иудеи, недовольно кряхтя, расположились, сказал, что надо дождаться третьей стражи. Так договорились с Бар-Кохбой. До нее оставался примерно час. Расставили четырех караульных из пращников. Их старик назвал поименно и никаких возражений не принимал.

Он лег на землю и заснул как убитый. Без снов. Когда его разбудили, он сразу понял в чем дело, подскачил с несвойственной его возрасту резвостью, поднял всех и дал последний инструктаж.

Он указал на вышку римского часогого, лишь вчера установленную у восточных ворот. На огромное дерево, чуть южнее вышки. "Скоро они его снесут .", - подумал он - "Но пока, пусть оно еще нам послужит."

"Ползем, прижимаясь к земле, до того дерева.", - сказал он. "Двигаемся по одному. Тот кому я говорю - ползет, остальные - ни с места. Я поползу последним. Ясно?"

Все утвердительно кивнули.

- "Когда все будут там, по одному также ползем до стены - и оттуда вдоль стены к воротам. От дерева никто никуда не двигается, пока я ему не скажу. Ясно?"

Все опять кивнули. Вопросов не было.

- "Ну, да поможет нам Б-г!"

- "Амен.", - отозвались бойцы.

- "Вперед, Эзра!", - сказал он и тот начал движение. Скоро позади него образовалась еле заметная змейка.

Ицхак пытался вглядеться в темноту. Но увидеть римского часового не удавалось. "Глаза уже не те.", - подумал он равнодушно.

Пришла его очередь. Достигнув дерева, он, пытаясь не выдать голосом сбившегося дыхания, хлопнул по плечу первого - мол, ползи. Тот подчинился. Второго, третьего... Когда у дерева их осталось лишь четверо, он увидел приоткрывшиеся ворота. Шепотом смачно выругался. - "Эх, ... , не могли подождать."

Хлопнул по плечу следующего. Еще одного. Наконец он остался один. Полз Ицхак с трудом. Сильно болела правая рука, натруженная пращей. В горле пересохло. Но он полз. Через высокую густую траву...