Откровение Дионисия - [7]

…После краткой молитвы в церкви Дионисий с Феодосием и Досифеем сидели на завалинке у сторожки, когда появился Игнат.

— Отец Нил зовет вас, — сказал Игнат, — но сперва велел накормить, напоить, а потом и к нему проводи ть.

Путники поднялись в крыльцо к рукомойнику-утице, висевшему под перекладиной. Игнат скрылся за дверью и тут же вернулся с рушником-платом…

… После трапезы все пошли по тропке от сторожки и еще издали увидели у дальней кельи старца с белой бородой и в черном монашеском одеянии. Отец Нил сам вышел встречать пришедших к нему путников.

Дионисий первым приблизился к старцу под благословение.

— Что привело тебя к нам, брат Дионисий? — тихо спросил старец.

— Побывать у тебя, отче, давно хотел. Поговорить надобно… А со мной сын мой старший Феодосий да инок Досифей.

Нил благословил спутников Дионисия.

— Место сие маловходно для мирских людей. Хорошо ли дошли к нам?

— Спаси Господи, отче. Досифей своими тропками довел быстро.

— Тогда надо бы вам отдохнуть с дороги.

— Нет, отче. Мы сегодня же и назад уйдем. Игумен Ферапонтовской обители Иоасаф благословил меня сходить к тебе, отче, за учительным словом.

— Нешто он сам таким словом не владеет? Да и ты давно слывешь человеком многомудрым. А что я? Достоин ли давать учительное слово? Ведь и вы, и вся моя братия — единомысленные мне, а учитель у нас один — Господь наш Иисус Христос.

— Все так, отче, — согласился Дионисий. — Только оказавшись по воле Божьей в сих благословенных местах, счел я нужным для себя поговорить с тобой и душу свою успокоить.

— Ну, коли так, проходи в келейку, — сказал Нил и первым шагнул за порог своей избушки.

Дионисий, следуя за ним, дал знак рукой Феодосию с Досифеем, чтобы те не входили и ждали его тут…

… Келья старца Нила показалась Дионисию на удивление просторной и внутри была похожа на храм. Напротив входа у стены стоял небольшой иконостас, перед которым горела лампада. Иконы были простые, без украшений узкие оконца выходили на две стороны кельи. В углу слева стоял простой же, ничем не покрытый стол, на котором лежали книги, стопа чистых листов бумаги, глиняная чернильница и глиняная же перница с белыми гусиными перьями.

Перед иконостасом — аналой с раскрытым на нем Евангелием. Подойдя к аналою, Нил стал молиться. Дионисий помолился тоже. Затем старец сел у оконца на лавку и пригласил гостя.

— Садись, брат Дионисий, — сказал он. — Стало быть, ты ныне в Ферапонтовской обители у Иоасафа — игумена?

— Так, отче. Позвал он меня расписывать новый храм Рождества Богородицы.

— О новом храме слышал… Ну, что же, дело сие богоугодное, а ты в сем деле искусен, как никто другой на Руси ныне. И иконы твои и стенная роспись твоя мне ведомы и похвалы достойны.

— Не скрою, отче, душе моей лестны слова твои.

— Говорю о том, что сам видел… Но что же тогда терзает душу твою? О чем говорить хочешь?

— Слышал я, что ты, отче, не жалуешь убранства в храмах и росписи.

— Нет, Дионисий, — не согласился старец. — Много я на своем веку видел храмов в землях православных. Многочудна роспись и убранство собора святой Софии в Царьграде, храмов киевских, новгородских, московских и иных на Руси Святой. Все они знатно украшены и я, молясь на них Господу, радуюсь вместе со всеми… а вот здесь, в своем скиту я запрещаю всякие убранства. Тут в безмолвии живет со мной моя братия, и мирских людей нет. Иноческое же наше житье — в умной молитве Богу, в спасении души через молитву Господу. Потому украшения в нашей церкви и в наших келейках — все сие лишнее.

— А в монастырях общежительных? — спросил Дионисий.

— Человек, принявших монашеский обет, умирает для жизни мирской. Потому ничего не должен иметь… Апостол Павел говорил: имея пропитание и одежду будем довольны тем… Так было и так должно быть всегда. А в монастырях многолюдно, суетно и праздно. Там стяжают богатство. Принимают великие милостыни: деревни, земли вместе с работниками.

— Что же плохого в милостыне, отче?

— Всякий инок живет своим трудом. Лишнего не из одежды, не из пищи ничего не должно быть, как у человека, умершего для мира. А в монастырях стяжают, и сей грех сребролюбия противен вере нашей и ведет к безверию.

— Но если монастырская обитель бедна будет, то как она поможет людям, вокруг ее обитающим: голодным, жаждущим, погорельцам? Как же сможет сама подать милостыню?

— Накормить голодного, напоить жаждущего, исцелить больного — все сие есть долг наш христианский. Так же и в монастырях. Да только монашеские обители не для того созданы, а дабы исцелить души людские, напоить жаждущего духовно. Господь наш Иисус Христос, апостолы и святые отцы указали нам путь спасения человека через спасение души его. Потому-то милостыня иноков — духовное слово утешения. А для сего самим инокам согласно заповедям Божиим и писаниям святых отцов, надобно жить в постоянной умной молитве и в безмолвии. Потому и сам я ушел из Кириллова монастыря сюда в тихое место. Со мною книги, кои читаю и правлю, насколько сам разумен. Со мною Святое Писание, жития святых отцов, по коим сверяю жизнь свою ради Господа, что надо — переписываю. Тем и живу.

— А как же быть простому люду православному? Как жить, отче?