Отказной материал - [68]

Музыкальная радиостанция прекратила свою работу, из динамиков полилось шипение пустого эфира. Переключив приемник на другую волну, Костя нашел религиозную передачу. Слащавый, с невыносимым акцентом голос проповедника был все же лучше, чем молчаливое одиночество, и Ковалев не стал переключать дальше. Когда они поворачивали на лесную дорогу, начал подавать сигналы вызова радиотелефон, и Костя подумал о том, что надо бы ответить и попросить перезвонить попозже, так как Гоша плохо себя чувствует и разговаривать не может.

Перед тем как погрузить тело Гоши в «форд», друзья тщательно обыскали салон машины. Осипов говорил о пистолете, который ему демонстрировал Сысолятин, и через несколько минут Ковалев обнаружил тайник под передним пассажирским сиденьем. Засунув руку в хитроумно укрепленный пластиковый футляр. Костя нащупал холодную ребристую рукоятку и, ободрав палец, вытащил тяжелый пистолет.

Дима осветил оружие фонарем. Это был ТТ китайского производства, 1990 года выпуска, изрядно потертый (воронение на гранях затвора успело сойти) и заряженный шестью патронами. Понюхав ствол, Костя ничего, кроме слабого запаха смазки, не услышал и, загнав магазин обратно в рукоять, сунул пистолет за брючный ремень.

Позвонив знакомому гаишнику, Петров выяснил, что патрульные наряды в эту ночь на Северном шоссе не выставлялись в связи с нехваткой людей. Пока Дима, маскируя свой основной вопрос, болтал с приятелем на другие темы, Костя опять переставил радиоприемник на волну музыкальной программы. Потом они бросили бесчувственное тело Гоши на заднее сиденье «форда» и на двух машинах тронулись в путь.

Минут через двадцать добрались до семьдесят второго километра Северного шоссе. Трасса в этом месте делала двойной закрытый поворот, и по обе стороны от неширокой асфальтовой ленты расстилалась низина, густо испещренная глубокими оврагами и поросшая чахлым кустарником.

Вооружившись инструментом из своей автомобильной аптечки, Дима внес необходимые изменения в систему рулевого управления «форда». Освобожденного от веревок Гошу пересадили на водительское сиденье. В последний раз окинув взглядом длинный, тускло отражающий лунный свет кузов машины, Дима хотел захлопнуть дверцу, но остановился, забрался в салон и вынул из крепления трубку радиотелефона.

— Это нам еще пригодится, — пробормотал он, пряча ее в карман.

Щелчок сработавшего замка раздался одновременно с тихим стоном Сысолятина.

— Ну и воняет же от него, — поморщился Костя, отходя от машины.

Медленно и тяжело черный «форд» сполз с асфальта на обочину, а потом, набирая скорость, заскользил по склону, проскрежетал днищем по валунам на краю оврага и на мгновение замер. Задняя часть машины оторвалась от земли, и, в последний раз блеснув катафотами фонарей, «форд» сорвался в овраг. После коротких секунд падения металл и стекло всей массой обрушились на каменистое дно, и на некоторое время наступила тишина, нарушаемая только бульканьем бензина, хлынувшего из открытого бака. Распространившись вокруг машины, —бензиновые пары очень быстро нашли заботливо оставленный источник открытого огня. Грохочущий огненный столб взметнулся до самых звезд, чахлые кустики вокруг оврага мягко приняли на себя оторванные взрывом части, языки пламени, весело разбегаясь, поглотили весь искореженный кузов.

Сысолятин был уже мертв. Он сломал шею, и грудная клетка была пробита при ударе о дно оврага.

— Хорошая была машина, — вздохнул

Дима, разворачивая свою «шестерку» в сторону города.

Рано утром, поеживаясь под противным мелким дождем, два инспектора дорожно-патрульной службы ГАИ стояли на дне оврага и хмуро разглядывали останки разбитого и сгоревшего «форда». Зрелище было не из приятных, особенно то, что осталось от человеческого тела. Громко высморкавшись в траву, пожилой добродушный лейтенант задумчиво сказал:

— Третья авария уже здесь. За этот год. В январе двое пацанов, малолетки еще были, на «мерседесе» разбились. Угнали «мере» где-то в городе, полихачить, наверное, решили, да еще и пьяные были… А в марте бизнесмен какой-то, на «девяносто девятой», вместе с семьей. Тоже пьяный был, из гостей возвращался. Так у него жена и дочка пятилетняя на месте умерли, а сам он живой остался, только ногу отрезали.

Сержант, безразлично пожав плечами, присел на корточки, заглядывая в сплющенное окно салона, и прокомментировал:

— Этот тоже, наверное, бандюган какой-то был. Нажрался где-нибудь, вот и долетался.

Лейтенант, видимо, был о покойном лучшего мнения. Недовольно поджав губы, он сердито приказал:

— Ладно, хватит его разглядывать. Иди вызывай… — И уже более тихо, как будто для себя, пробормотал: — Какой бы ни был, все равно — человек…

Сержант посмотрел на него откровенно скептически, вздохнул и, увязая сапогами в размокшей земле, полез вверх по склону, к патрульной машине. Ночная смена заканчивалась явно не лучшим образом.

* * *

К назначенному времени Катя приехала в прокуратуру, нашла нужный кабинет и постучала в приоткрытую дверь.

Следователь Коновалов сидел за своим заваленным бумагами столом, спиной к окну, и что-то увлеченно писал. Подняв голову, он сухо поздоровался, кивнул на свободный стул и продолжил прерванное занятие. Катя села, положила сумочку на колени и, ожидая, когда ею займутся, принялась разглядывать кабинет. Помещение было большим и темным. Кроме огромного письменного стола и стульев там стояли металлический шкаф, сейф, тумбочка с электрическим чайником, стеллаж с книгами и колченогая железная вешалка, на которой сиротливо висели длинный плащ и зонтик. К стене была приколота карта города и области, на которой выделялась территория Правобережного района, жирно обведенная красным фломастером. Через приоткрытую форточку доносился монотонный стук дождевых капель о жестяной подоконник, грохотали трамваи. На столе у следователя горела лампа.