Отказ Громыко, или Почему Сталин не захватил Хоккайдо - [27]

26 ноября 1941 года США вручили Японии памятную записку, известную как нота Хэлла. Японское правительство посчитало этот документ равносильным ультиматуму. Для Токио нота Хэлла означала, что США взяли курс на войну.

В тот же день, 26 ноября в 6 часов утра по токийскому времени японский флот вышел со своей базы на острове Итуруп (Курильские острова) в открытое море и взял курс на Гавайские острова, к американской базе ВМФ Пёрл-Харбор. Пёрл-Харбор был атакован на рассвете 7 декабря; Япония и США оказались в состоянии войны между собой.

В тот же день министр иностранных дел Японии С. Того вызвал советского посла К. А. Сметанина и объявил ему о начавшейся войне, а также о принципах, побудивших Японию это сделать. Он, в частности, сказал: «Япония предпочла нападение на США нападению на СССР потому, что она остро нуждалась в сырьевых ресурсах южных морей, и США блокировали или по крайней мере делали вид, что препятствуют ее продвижению в южном направлении. Американские попытки лишить Японию моторного топлива и лома черных металлов получили обратный эффект. Вместо того чтобы получать материалы, которые ей нужны, Япония решила просто захватить их».

После нападения Японии на США и Англию Токио продолжил тесное дипломатическое сотрудничество со странами-участницами Тройственного пакта. 11 декабря 1941 г. в Берлине был подписан пакт трех держав, в соответствии с которым правительства Японии, Германии и Италии обязались «совместно вести войну против США и Англии до полной победы всеми имеющимися средствами».

Глава IV. Капитуляция Японии

В дополнении к пакту трех держав 18 января 1942 года эти государства подписали секретное военное соглашение, предусматривающее разграничение зон военных действий для каждого из его участников. Действия японских войск должны были охватить территорию восточнее 70о в. д., т. е. советскую территорию на Восток от Уральского хребта до Тихоокеанского побережья, включая Восточную Сибирь и российский Дальний Восток.

Ряд обязательств в рамках Пакта о нейтралитете Япония не выполнила. Так, вместо ликвидации сахалинских концессий, срок которых истекал 14 декабря 1941 года, Япония потребовала его продления на пять лет, включая геологоразведочную концессию. Поскольку советская сторона отказалась это сделать, вице-министр МИДа Японии Ниси заявил, что вопрос о ликвидации концессий «стало невозможно осуществить».

Вопросы ликвидации рыболовной, угольных и нефтяных концессий ставились СССР неоднократно в 1941–1944 годах, но они всегда отклонялись японской стороной, предпочитавшей сохранять их статус-кво.

Успехи советских войск привели к тому, что после завершения Сталинградской битвы в японской прессе целиком исчезает тема «северного вопроса» и «северных территорий». Вопрос о присоединении к японской сфере сопроцветания советского Дальнего Востока («проблема Севера»), как-то, само собой, исчезает из умонастроений японских политиков, военных и общественного мнения Японии. Генерал Ямасита, покоритель Сингапура и Филиппин, прибывший в конце 1942 года в Квантунскую армию, вынужден был в конце 1943 года вновь возвратиться в район Южных морей.

Летом 1943 года в Токио были вызваны из японских посольств в Москве — советник Морисима и из Берлина — генерал-лейтенант Банзай с докладами о перспективах вступления Японии в войну против СССР. Оба высказались за абсолютную нецелесообразность для Японии вмешиваться в эту войну.

Некоторые неприятные для СССР факты имели место. Например, проведение в конце марта 1943 года «Ассоциацией Помощи Трону» собрания в память исследователя Сахалина Мамия Риндзо, именем которого японцы до сих пор называют Татарский пролив. Цель собрания состояла в «поднятии боевого духа Японии для продвижения на север в условиях войны». На этом митинге присутствовали все видные враждебно настроенные в отношении СССР японские политики: виконт Огасавара, граф Хаяси, известный недруг СССР генерал С. Араки — президент «Всеяпонского общества по освоению Севера».

В октябре 1943 года вышла книга генерала Хаяси «О строительстве района южных морей», в которой автор обосновывает притязания Японии на советское Приморье, Северный Сахалин и Камчатку. По его замыслу, эти территориальные приобретения значительно укрепят имеющийся потенциал японской сферы влияния, охватывающий огромный район планеты — от Манчжурии и Модзяна (Внутренняя Монголия) до Тибета и Индии.

Вместе с тем, японская пресса в период после 7 декабря 1941 года оказывает постоянно внимание Квантунской армии — «стражу Севера», как ее именуют в японском обществе. Квантунская армия в 1942–1945 годах играла роль учебной базы для императорской армии, откуда черпались обученные воинские контингенты для направления на фронты на Тихом океане и в Восточной Азии. Генеральный штаб японской армии вынужден был усиливать эту армию для сохранения на Дальнем Востоке значительных советских военных сил. Очевидно, что в интересах СССР было использовать их на советско-германском фронте, если бы Квантунская армия не представляла собой мощную стратегическую силу. Этот «страж Севера» обладал серьезным наступательным потенциалом и вполне мог быть использован в рамках японо-германской взаимной помощи согласно Антикоминтерновского пакта от 1936 года.