Отголоски войны - [15]

— Послушайте, милая…

— Что я вамъ за милая! — оборвала она судью, который въ первый разъ не нашелся, что отвѣтить.

— Если это все, что вы можете намъ сказать…

— Нѣтъ, это вовсе не все. Да развѣ я не знаю, что въ Лондонѣ сегодня всѣ начнутъ судачить, говорить, что м-ссъ Оппотэри жила рядомъ съ капитаномъ, что это происходило въ та комъ-то пансіонѣ — я вотъ сплетня готова. Моя репутація погибла. Въ особенности, когда оказывается, что другой комнаты рядомъ съ капитаномъ не было. Такъ вотъ я пришла объяснить.

— Что?

— Проще всего я ужъ лучше сразу скажу, что обломокъ гребенки, что вотъ нашелъ этотъ франтъ за дверью у капитана, — принадлежитъ мнѣ.

— Да? — сказалъ судья, побуждая ее продолжать показаніе. — Какъ же онъ попалъ туда?

— А вотъ какъ, — сказала м-ссъ Оппотэри. — Я была невѣстой капитана…

Она разразилась рыданіями — какъ разъ во-время, чтобы остановить взрывъ смѣха въ публикѣ.

— Ваше обрученіе было тайное? — продолжалъ судья ласково разспрашивать ее.

— Да, — отвѣтила м-ссъ Оппотэри, сдерживая свое волненіе. — Генри не хотѣлъ огласки.

Судья и репортеры тотчасъ же отмѣтили, что убитаго звали Генри.

— А вы давно стали его невѣстой?

— Я переѣхала въ Угловый Домъ 11-го октября.

— Черезъ день послѣ того, какъ тамъ поселился капитанъ? — вставилъ судья.

— Кажется. Я капитану сразу понравилась. Онъ ничего не говорилъ, — онъ вообще былъ неразговорчивъ, — но я сразу это замѣтила. Поэтому я при первомъ удобномъ случаѣ сказала ему, что я похоронила уже трехъ мужей. Это его не охладило. Я по его глазамъ видѣла, что онъ влюбленъ. Онъ какъ-то узналъ, что я по утрамъ хожу гулять въ садъ по близости, и сталъ приходить туда вслѣдъ за мной. Потомъ онъ заболѣлъ. Я ухаживала за нимъ немного, но такъ, чтобы никто не зналъ. Въ пансіонахъ нужно вести себя крайне осторожно, чтобы не пошли сплетни. Никто не видалъ меня поэтому въ его комнатѣ. Потомъ онъ сдѣлалъ мнѣ предложеніе. Говорилъ, что ни въ кого не влюблялся съ тѣхъ поръ, какъ жена его умерла — двадцать лѣтъ тому назадъ. Онъ спросилъ, согласна ли я соединять свою судьбу съ нимъ — и я согласилась. Тогда онъ поцѣловалъ меня, и у меня выпалъ гребень изъ головы; я наступила на него, и одинъ зубецъ отломался. Вотъ вамъ объясненіе находки; я предпочитаю сказать сама — все равно такія вещи обнаруживаются рано или поздно — и въ моемъ щекотливомъ положенія лучше ничего не утаивать.

— Когда онъ вамъ сдѣлалъ предложеніе?

— Въ прошлый понедѣльникъ.

— Т.-е., за день до его смерти?

— За день до того, какъ его убили! — горестно воскликнула м-ссъ Оппотэри. — Затѣмъ наступило молчаніе.

Обнаружившаяся идиллія произвела странное впечатлѣніе на всѣхъ присутствующихъ. Она казалась такимъ необычайнымъ смѣшеніемъ трагизма съ величайшимъ комизмомъ, что хотѣлось въ одно и то же время и смѣяться, и плакать.

— Какъ долго онъ ухаживалъ, прежде чѣмъ сдѣлалъ предложеніе? — спросилъ судья.

— Мы полюбили другъ друга съ первой минуты, — сказала женщина съ морщинистымъ лицомъ, которая воплощала для капитана Поликсфена всѣ чары женственности. И она сказала это такимъ голосомъ, что никто изъ ея слушателей не посмѣлъ шевельнуть мускуломъ.

— Подозрѣваете ли вы кого-нибудь въ убійствѣ капитана? — спросилъ судья.

— Да, — отвѣтила она, — я знаю, кто его убилъ. Генри былъ капитаномъ на «Волгѣ», которая совершала рейсы въ Одессу.

— Какому обществу принадлежитъ «Волга»?

— Не знаю я. Откуда мнѣ знать? Вы, мужчины, должны съумѣть сами разобраться. Пароходовъ «Волга» не сорокъ штукъ, я полагаю? — Она сказала это оскорбленнымъ тономъ.

— Продолжайте, — сказалъ судья.

— Пароходъ его былъ въ одесскомъ порту, когда тамъ происходили безпорядки, и на него прибѣжалъ, ища защиты, офицеръ, котораго преслѣдовала толпа… Вожаки толпы потребовали отъ капитана его выдачи, но капитанъ не выдалъ его. Не таковскій онъ! Тогда капитанъ получилъ извѣщеніе отъ тайнаго общества о томъ, что онъ приговоренъ къ смерти. Я увѣрена, что капитанъ убитъ кѣмъ-нибудь изъ революціонеровъ. Я знаю это навѣрное.

— Какія у васъ основанія это думать? — спросилъ судья.

— Я прокралась въ комнату Генри сейчасъ послѣ того, какъ онъ вернулся домой, часовъ около девяти. Я хотѣла посмотрѣть, не повредила ли ему прогулка; въ комнатѣ его былъ какой-то молодой человѣкъ — иностранецъ по виду. И Генри мнѣ сказалъ: «Мнѣ нужно переговорить съ этимъ господиномъ, м-ссъ Оппотэри». Молодой человѣкъ поклонился мнѣ на иностранный манеръ, и я вышла. Не думала я въ эту минуту, что можетъ случиться недоброе!

— Вы не видѣли, какъ ушелъ, этотъ таинственный незнакомецъ?

— И не видѣла, и не слышала. И больше я уже не видѣла капитана въ живыхъ!

— Вы не слышали никакого шума?

— Никакого. И уже не видѣла капитана больше въ живыхъ! — повторила она, поднося къ глазамъ платочекъ съ черной каймой.

— Я вамъ очень благодаренъ за ваше показаніе, — сказалъ судья. — Если у васъ нѣтъ ничего другого, что вы могли бы разсказать намъ, то вы можете идти.

— Простите, еще одинъ вопросъ, — сказалъ старшина присяжныхъ. М-ссъ Оппотэри обернулась къ нему съ видомъ разъяренной тигрицы. — Капитанъ не боялся, что его могутъ убить?

— Дѣлалъ видъ, что не боялся, — отвѣтила м-ссъ Оппотэри.