Отголоски войны - [13]

— Хорошо, хорошо. Разскажите про брата. Вы говорите, что капитанъ былъ у него въ «Обелискъ-Отелѣ». Что же произошло между ними?

— Не спрашивайте меня, судья. Я не знаю. Я только слышалъ, что капитанъ очень сердито говорилъ съ своимъ братомъ.

— А послѣ того вы видѣли его брата?

— Нѣтъ, сэръ.

— Были у капитана еще другіе родные?

— Да, сэръ. У капитана была дочь. Но капитанъ уже давно сказалъ мнѣ, что не хочетъ ничего о ней знать. Это потому, что она пошла на сцену. Вѣтреная дѣвчонка, сэръ. Капитанъ былъ очень сердитъ, когда я разъ шелъ съ нимъ по Кингсуэ и онъ показалъ мнѣ ея портретъ на афишѣ.

— А! Какъ ея имя?

— Какъ она названа была на портретѣ?

— Да.

— Джиральда, сэръ.

Когда онъ произнесъ имя знаменитой актрисы, въ публикѣ произошло замѣтное волненіе;- только судья, полицейскій и м-ръ Варко, присутствіе котораго Филиппъ замѣтилъ только въ эту минуту, сохранили невозмутимое выраженіе лица. За часъ до того у стола репортеровъ сидѣлъ только одинъ молодой человѣкъ — теперь тамъ сидѣло уже три репортера. Наступило молчаніе и слышно было только шипѣніе газа.

— Можете вы объяснить чѣмъ-нибудь убійство капитана? — спросилъ судья, понизивъ голосъ.

— Нѣтъ, судья, не могу, — слезливо проговорилъ негръ.

Судья посмотрѣлъ на присяжныхъ.

— Что вы знаете еще о кладѣ? — спросилъ старшина присяжныхъ.

— Не спрашивайте меня! Не спрашивайте Коко! — молилъ негръ. — Капитанъ мнѣ ничего не говорилъ.

Старшина придумалъ наконецъ важный вопросъ.

— Что вы дѣлали во вторникъ ночью? — спросилъ онъ.

— Вы не обязаны отвѣтить на этотъ вопросъ, если не желаете, — быстро сказалъ судья.

— Я могу отвѣтить, судья, — сказалъ Коко, отирая глаза. — Я спалъ, какъ сплю каждую ночь. Я далъ мой адресъ полицейскому, сэръ.

М-ръ Варко подошелъ на цыпочкахъ къ судьѣ и прошепталъ ему что-то на ухо.

— Засѣданіе прерывается. Продолженіе завтра, въ половинѣ одиннадцатаго, — сказалъ судья, взглянувъ на часы.

VI

Филиппъ почувствовалъ, въ своему собственному удивленію, что слѣдствіе его сильно взволновало. Образъ убитаго капитана все время стоялъ у него передъ глазами. Неожиданно раскрытое имя Джиральды тоже произвело на него сильное впечатлѣніе. Онъ думалъ о томъ, какъ гончія собаки правосудія, пока еще ничего не открывшія, набросятся на открывшіеся слѣды и въ концѣ концовъ выловятъ своимъ острымъ чутьемъ убійцу шести милліоновъ людей и предадутъ его неминуемой его судьбѣ. Немыслимо, чтобы убійца могъ ускользнуть. Онъ вѣдь существуетъ въ эту минуту. Гдѣ-нибудь, по всей вѣроятности въ самомъ Лондонѣ, онъ живетъ, дышитъ и ѣстъ и будетъ стараться заснуть ночью.

Филиппъ почти обѣщалъ сэру Антони пообѣдать съ никъ, но ему хотѣлось остаться одному. Онъ скромно пообѣдалъ на Юстонъ-Родѣ, и прошло много часовъ, прежде чѣмъ онъ рѣшился вернуться въ Угловый Домъ. Болѣзнь м-ссъ Оппотэри не позволила ей освободить ея комнату, и первую ночь послѣ убійства капитана Филиппъ провелъ въ квартирѣ сэра Антони. А теперь освободилась именно комната капитана. Полиція окончила осмотръ, и м-ръ Гильгэ предложилъ ее — съ извиненіями — Филиппу. Послѣ нѣкотораго колебанія, Филиппъ согласился взять ее.

Войдя въ Угловый Домъ, онъ увидѣлъ м-ра Гильгэ, сидѣвшаго въ бюро. Они кивнули другъ другу головой въ знакъ привѣтствія, и Филиппъ поднялся наверхъ. Маленькая комната, освѣщенная электричествомъ, съ ея узкой зеленой кроватью, умывальникомъ, который могъ быть превращенъ въ туалетъ, съ кресломъ, вѣшалкой, гладкимъ паркетомъ и тремя снимками — по три пенса каждый — шедевровъ Національной Галереи, имѣла самый мирный видъ. Трудно было представить себѣ, что тутъ было совершено убійство. Филиппъ осмотрѣлъ комнату. Размѣры ея были такъ малы, что трудно было запереть дверь, не натолкнувшись на умывальникъ. Онъ осмотрѣлъ все съ острымъ любопытствомъ и заперъ дверь, прижавшись для этого къ кровати. Случайно онъ заглянулъ въ это время въ уголъ за дверью и увидѣлъ, что мальчики наскоро убрали комнату — вѣроятно, страшась долго оставаться въ ней. Они не подмели въ углу. Днемъ уголъ былъ въ тѣни, и только теперь, при электрическомъ свѣтѣ, видно было, что тамъ лежитъ густой слой пыли. Филиппъ нагнулся и поднялъ маленькій предметъ янтарнаго цвѣта. Это былъ зубецъ отъ черепаховаго гребня. Сначала онъ не придалъ значенія находкѣ, но потомъ сообразилъ, что зубецъ слишкомъ большой для мужского гребня и, навѣрное, отломился отъ женской гребенки.

Въ эту самую минуту электричество потухло, — оно горѣло только до двѣнадцати часовъ ночи.

Онъ легъ въ постель, но не могъ заснуть до пяти часовъ утра, отчасти потому, что ему пришлось быть въ бѣльѣ, взятомъ у сэра Антони; его саквояжъ съ туалетными принадлежностями за-то исчезъ съ того времени, какъ онъ бросилъ его на полъ передней, выталкивая матроса.

Онъ всталъ позже, чѣмъ намѣревался, взялъ кэбъ и поѣхалъ въ судъ. Зала была биткомъ набита публикой, и пришлось принести еще одинъ столъ для репортеровъ.

Допрашивали рабочаго, прокладывавшаго трубы на Кингсуэ.

— Сколько нужно времени, чтобы вырыть землю, зарыть трупъ и выровнять землю?

— Зависитъ отъ того, сдѣлаетъ ли это человѣкъ, понимающій дѣло, или такой, который не умѣетъ взять лопату въ руки.