Отголоски других миров - [24]

— Возможно, вы и правы, только…

— Только все равно боязно, не так ли, — закончил он фразу.

— Именно так.

— Знаете, я как-то прочитал книгу о том, как американцы создавали атомную бомбу. Там очень интересно описаны мысли, чувства и переживания Оппенгеймера перед первым испытанием. Думаю это всегда так. Новое страшит именно тем, что оно неведомо нам. Шанс, что оно несет хорошее или плохое всегда присутствует, но без этого нельзя двигаться вперед. Прогресс только тогда возможен, когда идея обрастает плотью, но её испытание всегда чревато неизвестными последствиями. Сейчас мир в застое. Что сделано за последние двадцать лет? По сути ничего. Так ерунда всякая. Вот сотовый телефон имеем, как достояние технического прогресса, — он покрутил телефон в руках и, положив его в карман, продолжил, — ЖК телевизоры, да много чего, но это все так, мура. Нужен рывок, решительный и бесповоротный. Человечество ворочается в утробе матери и глядит на мир сквозь слизь и пленки оболочек, которые его окружают. Пора вырваться наружу, перерезать пуповину и стать полноправным членом миров, которые нас окружают. Для этого нужны знания, которые, как я уверен, лежат в этом ящике. И мы возьмем их и заявим о себе и сможем на равных говорить с теми, кто прилетает к нам и не хочет разговаривать с нами по причине того, что мы еще в утробе матери-Земли. Пора, слышите Михаил, пора.

Глава 7

Решено было не торопиться и перенести попытку вскрытия контейнера на следующий день. Тем более, что до заката оставалось чуть больше двух часов. Однако контейнер, лежащий на берегу, как магнит манил к себе, и практически до темноты все буквально «облизали» его со всех сторон глазами и руками. Особенный интерес вызвало наличие небольшого табло, которое располагалось на боковой части. По всему чувствовалось, что оно выполняет определенные функции. Однако какие именно? К удивлению всех, на контейнере не было видно даже намека, что он имеет крышку или состоит из нескольких частей. Ощущение было такое, словно это был монолитный кусок неизвестного металла. Кстати, предпринятая попытка просверлить в нем отверстие, чтобы получить хотя бы приблизительное представление, что собой представляет корпус, не увенчались успехом. Сверла горели и моментально ломались, а на поверхности оставались лишь слабые следы царапин.

Очередная попытка просверлить контейнер, если не насквозь, то хотя бы на долю миллиметра, окончилась поломкой сверла. На что Дерягин, который один из всей команды сидел напротив и методично уминал кашу, оставшуюся еще с обеда, сказал:

— Нет хлопцы, его голыми руками не возьмешь, и сверла здесь не помогут. Тут мозгами шевелить надо, для того вон та хренотень, что на боку и приделана. Только для чего так много кнопок, это вопрос. И главное, что нажать-то надо именно ту, которая всех нас на дно озеро не отправит.

— Да ладно вам, каркать-то, — обиженно произнес Иван.

— Может и прав Викторыч. Давайте-ка и впрямь, отложим все до утра, а завтра решим, что и как делать, — подытожил Куренной.

Все пошли готовиться к ужину, и поскольку день выдался напряженным и трудным, большинство команды рано легло спать. Только Михаил сидел у костра и смотрел на контейнер, который в свете Луны как-то необычно поблескивал. Дерягин вышел из палатки до ветра и, увидев сидящего Михаила, подошел и, прикурив от костра, присел рядом.

— Ты что ли нашел эту плиту-то?

— Да.

— И как не боязно открывать?

— Есть немного, так ведь интересно, а вам нет?

— Мне? — он затянулся и, выпустив из ноздрей дым, сказал, — нет, — И кинул бычок в костер.

— Простите, а зачем же тогда помогали вытаскивать?

— Работа. Попросили, заплатили. Мне что, я хоть подводные лодки, хоть клады, со дна моря подымаю, все одно.

— Странно, мне казалось, что интерес заглянуть в поднятый со дна моря или озера затонувший предмет, есть неотъемлемый элемент вашей профессии.

— Я за сорок лет столько всего со дна моря поднял, что интерес сам собой утонул в море-океане. А что касается вот этого корыта, то я так скажу, зря вы его достали, зря, — и повернувшись, он пошел в палатку спать, оставив Михаила в полном смятении чувств и мыслей. Он сидел у костра и размышлял о превратностях судьбы. С тех пор, как он ушел из НИИ, где проработал без малого двадцать лет, его жизнь сильно изменилась. Раньше, она имела вполне осмысленное направление. Он окончил институт и работал по специальности. Спустя несколько лет, сделав несколько интересных проектов, закончил заочно аспирантуру и защитил диссертацию. После десяти лет работы стал заведующим лабораторией и главное, то, чем он занимался, ему нравилось. Это была живая, нужная и полезная обществу работа. Разрабатывались новые приборы, внедрялись и затем были востребованы заводами страны, а некоторые с успехом закупались за рубежом и не только в странах Восточной Европы.

Когда началась перестройка, он, как и большинство, с энтузиазмом её принял. Появилась надежда, что все сдвинется в нужном направлении, станет легче работать, продвигать новое и нужное, появилась перспектива. Его не смущали те трудности, которых так много было в конце восьмидесятых. Но шло время, и постепенно энтузиазм угасал. Трудности увеличивались, а вместе с ними постепенно начали уходить люди из НИИ. Сначала молодежь потянулась за легкими, как им казалась, деньгами, потом тронулись старики. Кто-то уезжал за рубеж по национальным соображениям, кто-то видел перспективу быстро заработать большие деньги. Люди уходили по разным причинам, но процесс медленно, как рак разваливал некогда могучий организм НИИ. Вскоре в пустующих помещениях появились вывески арендаторов, с броскими названиями частных фирм по продаже косметики, ремонте факсов и ксероксов и еще бог весь чем.