Отель «Трансильвания» - [22]

Графиня заколебалась. Правила приличия требовали, чтобы наставница юной особы не выпускала из виду свою протеже. С другой стороны, Сен-Жермен — человек порядочный и благоразумный. В скандальных историях он не замешан, амурными подвигами не знаменит, если о нем и ходят какие-то слухи, то вовсе не как о соблазнителе юных девиц. Графиня всмотрелась в темные глаза собеседника и вдруг успокоилась. Все ясно, все правильно. Сен-Жермен пойдет без нее. Нет ничего дурного в том, если девушка будет прогуливаться с графом по коридорам дворца. Если же они станут шушукаться в укромном местечке втроем, это может дать пищу для слухов, которые дойдут до Боврэ, что заставит того обратить внимание на Мадлен, а там… долго ли до неприятностей…

— Мудрое решение, — произнес Сен-Жермен. Графиня с изумлением на него посмотрела и попыталась припомнить, не рассуждала ли она вслух.

— Через какое-то время мы с Мадлен удалимся. Уже пора перейти в обеденный зад, и нашего исчезновения никто не заметит. А встречные решат, что я веду ее к вам.

Графиня кивнула со слегка озадаченным видом. Взглянув на Мадлен, она увидела, что та все еще разговаривает с Шаторозом.

— О Господи! Да он вокруг нее так и вьется, — пробормотала она.

— Не беспокойтесь, — мягко сказал Сен-Жермен. — Ручаюсь, сейчас она вне опасности, а я, в свою очередь, приложу все усилия, чтобы никакой Сен-Себастьян не причинил ей вреда.

Клодия вдруг замерла, словно прислушиваясь к своим мыслям, потом с подозрением посмотрела на своего кавалера.

— О, вы очень добры, граф. Мне остается только гадать о причинах столь доброжелательного к нам отношения.

Сен-Жермен рассмеялся, услышав эти слова.

— Только не думайте, Клодия, что я имею на девочку виды. Все очень просто. Я, как и вы, недолюбливаю Сен-Себастьяна и пользуюсь всяким удобным случаем ему насолить.

Как ни уклончив и легковесен был этот ответ, приходилось им удовольствоваться. В глубине души графиня была довольна, что Сен-Себастьян неприятен не только ей. Она распростилась с графом и направилась в сторону обеденной залы.

А Сен-Жермен двинулся прямо к Мадлен.

— Тысяча извинений, дорогой Шатороз, но графиня просила меня сопроводить к столу вашу юную собеседницу.

Шатороз пренебрежительно передернул плечами.

— Если вы перепоручите мне эту почетную обязанность, граф, то сможете и дальше свободно располагать своим временем, я же буду иметь удовольствие немного дольше насладиться обществом мадемуазель де Монталье.

— Эта почетная обязанность меня ничуть не затруднит, — возразил Сен-Жермен, предлагая Мадлен руку. — Вы только что танцевали с мадемуазель и удерживаете ее при себе уже около получаса. У вас есть преимущество — я не танцую. Так что не лишайте меня тех нескольких минут удовольствия, какие подарит мне переход из танцевального зала в обеденный.

— Ваш уход подобен уходу луны с небосклона, — хмуро сказал девушке Шатороз, одарив соперника злобным взглядом.

Граф нимало тем не смутился.

— Пойдемте, дитя мое. Тетушка вас заждалась.

Насмешливо взглянув на маркиза, он добавил:

— Ваша стратегия, сударь, не очень удачна. Попытайтесь за время нашего отсутствия разработать другую.

Оркестр грянул что-то из Генделя, и Сен-Жермен не расслышал слов своей спутницы, потонувших в грохоте музыки и шуме толпы.

— Что вы хотели сказать? — спросил он, когда они оказались в длинном, уводившем вглубь здания коридоре.

— Благодарю за избавление, граф, — повторила Мадлен.

Глаза Сен-Жермена блеснули.

— Он вам так надоел?

— Ужасно! — Девушка сделала большие глаза, не замечая, что граф уводит ее все дальше и дальше. — Конечно, это очень мило, когда тебе непрерывно твердят, что ты чудесна, что ты ослепительна. Но я же вижу, что это не так! Взять, например, мадам де Шардоннэ или герцогиню де Кенор, уж они точно превосходят меня как красотой, так и лоском. А кроме того, — с горячностью продолжала она, — он говорит со мной как с только-только окончившей курс ученицей!

— Каковой вы, собственно, и являетесь, — с мягкой иронией произнес Сен-Жермен, открывая маленькую боковую дверцу. Мадлен не обратила внимания и на это.

— Он цедит слова так, словно я не способна понять и половину из них!

Только теперь Мадлен увидела, что находится отнюдь не в обеденном зале, и с удивлением огляделась.

Комната была невелика, но обстановка ее дышала изысканной элегантностью. В мраморном камине тлели угли, напротив располагались две персидские банкетки, поставленные углом. В дальнем конце комнаты над письменным столом висела еще одна картина Веласкеса. Телескоп, астролябия, книги в сафьяновых переплетах говорили о склонности их владельца к научным занятиям. Шелковые гардины, скрывали альков с по-монашески узкой постелью.

Сен-Жермен указал на одну из банкеток.

— Прошу вас, садитесь, — мягко сказал он и отошел к письменному столу. — Мне необходимо с вами кое-что обсудить.

Девушка была откровенно шокирована таким вероломством. А она-то считала, что граф — единственный человек, которому можно безоговорочно доверять.

— Где мы? — спросила она, стараясь держаться спокойно.

— В одном из моих кабинетов, — ответил Сен-Жермен, отъединяя телескоп от штатива. На девушку он не глядел.