Отель «Гонолулу» - [31]

— Сегодня я буду плохой девочкой, — заявила мадам Ма, поднося к глазам десертное меню. Чип и Амо сидели от нее по правую и левую руку.

Чип улыбнулся, будто имел дело с ребенком, Амо пригрозил:

— А что делают с плохими девочками?

— Я буду грешить напропалую, — не унималась мадам Ма.

— Плохих девочек шлепают, — сказал Амо — широкоплечий, с аккуратно подстриженными усиками и ежиком волос на голове. На шее на золотой цепочке висел медальон. Хотел бы я знать, чей портрет он в нем хранил.

— Делов-то, — откликнулся Чип и тут заметил, что Роз таращится на них. Он скорчил ей страшную гримасу, оттопырив щеки и выпучив глаза.

Мадам Ма играла со стеклянными бусинами своего ожерелья, слегка оттягивая его от шеи. Мадам Ма гордилась своей грудью, своими ногами, своим телом. «Неплохо для старушки», — говаривала она. Играя с бусинами, она прикрывала морщинистую шею, чтобы та не портила впечатление от ее ног. Мадам носила чересчур короткие юбки, а вырез ее платья доходил до того места, где раздваивалась веснушчатая грудь. Положив меню и выпустив наконец из рук ожерелье, она ухватила правой рукой руку Амо, а левой Чипа и кокетливо, по-девичьи, вздохнула.

— Отведаю-ка я шоколадное жале, — решила она.

— Не «жале», а «желе», — поправила ее Роз. — Кого оно жалеет?

Милочка подошла к Роз и собиралась увести ее из обеденного зала, но Роз, сжимая руку матери, почувствовала себя увереннее.

— Ведь правда, мамочка? «Желе», а не «жале».

Высоко подняв руки сына и Амо — так дети играют на спортплощадке, — мадам Ма грозно вопросила:

— Что здесь делает ребенок? Разве правилами гостиницы это не запрещается?

— Она просто играет, — заступилась Милочка.

— Пусть с куклой своей играет.

— Это не кукла, — огрызнулась Роз. — Это «Экшнмен».

— Мама, не трогай ее, — заступился Чип. — Она дурачится, только и всего.

— Она расстраивает твою матерь, — строго сказал Амо.

— Очередная сцена! — вздохнул Чип.

— Он сказал «матерь»! — в восторге завизжала Роз.

— Вот видишь, Амо? Меня оскорбляют, а Чипу все равно, — вздохнула мадам Ма. — Эти склонности нужно искоренять радикало.

— Ради кала! — зашлась в смехе Роз.

— Убери отсюда своего щенка! — потребовал Амо.

— Щенок — это сын собаки, — уточнила Роз.

— А ну пошла отсюда.

— «Ну» лошадям говорят, — отбивалась Роз.

— Я тебе задницу надеру!

— Плохое слово, плохое слово! — завопила Роз, притворяясь, будто Амо шокировал ее. — Он сказал «задница»!

Милочка потащила ее прочь, Роз скребла ногами по камышовым коврикам на полу ресторана, изогнувшись, не сводя глаз с мадам Ма, и та, прищурившись, столь же пристально смотрела ей вслед.

— Я вам кое-что принес, — сказал Амо, обращаясь к мадам Ма. — Это сюрприз.

— Обожаю сюрпризы!

Вызывающе поглядывая на Роз, мадам Ма взяла коробочку в яркой обертке, развязала серебряную ленточку, сорвала наклейку, медленно, дразня девочку, развернула пеструю бумагу, подержала в руках красную бархатную коробочку, приподняла, чтобы все могли ею полюбоваться, хищно следя за реакцией Роз.

— Неужели бусы? Какое очарование! — замурлыкала она, подняв наконец крышку. — Гагаты! Обожаю! Я надену их прямо сейчас!

Каждое ее слово адресовалось непосредственно Роз. Девочка печально следила, как Амо неуклюже застегивает замочек бус на шее старухи, а Чип тупо наблюдал за ним.

— Я тоже хочу бусы! — закричала Роз, когда ожерелье сомкнулось на горле мадам Ма. — Папа мне купит.

Она расплакалась, и Милочка повела ее прочь, а Роз сердито топала ногами. Мадам Ма визгливо выкрикнула, чтобы Роз и в дверях услышала ее:

— Как ты догадался, что это именно то, чего мне хочется? — И погладила себя рукой по шее. — Погляди, дорогуша! — мадам Ма уже напрямую обращалась к Роз.

— Лучше буду сидеть одна в темной комнате, чем на такую рожу смотреть! — огрызнулась Роз.

Как ни странно, на следующий день Чип отвел меня в сторону и попросил:

— Мама собирается в магазин. Не могли бы вы отвезти ее? Не хочу, чтобы она ехала с этим пройдохой Амо.

Разве Амо не был его близким другом? Я покорно повез мадам Ма на праздничную распродажу.

— Везите! — подтолкнула она ко мне тележку. Чип упомянул, что его матери требуются бакалейные товары, но она много еще чего подкладывала в тележку: шоколадки, херес, орешки, коньяк, приговаривая: «Я плохая девочка! Я такая капризница!»

А чем отличалась от нее Роз, со своим стульчиком, столиком, своей книжечкой, своей ложечкой для супа, со своими требованиями: «Папа! Мама! Просыпайтесь скорей! Я голодная! Мой мишка голодный! У меня плечо онемело! Кто посмотрит со мной телевизор?»

— Льда не положили! — Кто это возмущается? Роз? Нет, на сей раз это мадам Ма, со своим особым стаканом, за своим постоянным столиком — напротив входа, чтобы видеть всех, кто появляется на веранде. Она не будет читать газету, которую уже кто-то разворачивал: «Принесите свежую!» Она надувает губки, словно маленькая девочка, и жалуется на Чипа. Бедный Чип, все-то он делает не так.

И только когда Чип прикончил своего любовника, мадам Ма прекратила делать замечания моей дочери.

18. Возвращение Амо Ферретти

Сперва мне казалось нелепым и печальным, что гости, ненадолго приехавшие на Гавайи, торопливо щелкают дешевыми фотоаппаратами, снимая друг друга — улыбка от уха до уха — и все то, что я видел ежедневно: пальмы на Волшебном Острове, большой баньян в парке, серфингистов, мчащихся на гребне волны, а порой и потрепанное дождевое дерево у входа в отель. Иногда грусть на меня наводили не эти фотографии, а старые, обмякшие туристы с материка. Они медленно тащились, опустив голову, наклоняясь к земле и подбирая осколки ракушек и кораллов. Однако спустя какое-то время они перестали казаться мне никчемными и печальными — я научился пристальнее всматриваться в людей.