Отечество - [86]

Подошедший офицер отпустил крепкое словечко в его адрес и скрылся в дверях. Солдат медленно зашагал по двору, держа наперевес винтовку, дошел до берега ручья и затем повернул обратно. Вдруг, как бы забавляясь, пальнул в воздух. И снова начал монотонно вышагивать из угла в угол. Док Чун заметил, как нехотя он передвигает ноги, — пройдет несколько шагов и возвращается назад, к крыльцу. Боец поджидал, когда часовой подойдет поближе. Когда солдат был в двух шагах от него, Док Чун выскочил из засады и ударил его сзади топором. Часовой упал как подкошенный. Док Чун взял его за ноги и оттащил в канаву. До начала атаки оставалось каких-нибудь пять минут. Док Чуну казалось, что он поседел от ожидания и пережитых тревог.

Второй взвод мог теперь почти беспрепятственно атаковать казарму. Услышав сигнал, возвещавший начало атаки, Док Чун больше не думал о вражеском часовом, оставленном в канаве. Увидев партизана в дверях казармы, несколько заспанных американцев повскакали с постелей, остальное продолжали спать. В первое мгновение враги не поняли, что случилось. Один из них даже выругался — почему шумят, мешают, спать — и повернулся на другой бок. Док Чун нажал на курок автомата. Послышались крики. Свет погас, и комната погрузилась в темноту. Док Чун продолжал давать автоматные очереди. Кто-то, громко крича, пронесся мимо него во двор. Он швырнул ему вдогонку гранату и сам выскочил на улицу.

К зданию уже бежали несколько партизан. Над самым ухом просвистела пуля. Стреляли из окон казармы. Док Чун дал длинную очередь по окнам. Зазвенели стекла. Повалил густой дым, показались языки пламени. Это с другой стороны бросил бутылку с бензином партизан-железнодорожник. Ветер помогал огню, и вскоре пламя уже лизало стены, подбираясь к крыше. От зарева стало светло, как днем. Противник метался в панике; солдаты один за другим выскакивали из окна и падали на снег. Некоторые из них были в нижнем белье, они даже не успели захватить с собой оружие. Встреченные градом пуль, враги оставались лежать на снегу.

Стрельба и крики слились в один невообразимый гул.

— Хватай вон того!—услышал Док Чун за спиной голос Хак Пина. Партизан оглянулся и увидел длинную тень, крадущуюся вдоль стены. Внезапно долговязая фигура юркнула за угол и бросилась через огороды к дому «старого борова». Док Чун поспешил вслед за убегавшим. Вскоре он его настиг — американец беспомощно барахтался, запутавшись в кустарнике.

— Сдаюсь! Сдаюсь!… — Высокий американец поднялся со снега и с поднятыми вверх руками подошел к партизану. Док Чун приказал ему идти обратно. Американец, не опуская рук, затрусил по дороге. Док Чун шел сзади, держа автомат наготове.

Около горевшей казармы стрельба утихла, зато вокруг шахтоуправления трещали выстрелы. Подойдя к казарме, Док Чун встретил Сын Хуна, бывшего начальника шестого участка шахты. Рядом с ним шли пять обезоруженных американских солдат. Один из них шел в подштанниках и хныкал. Видимо, он был ранен.

— Сторожишь? — зло бросил Док Чун. — Неужели другого дела нет?

— Это тоже дело. Мне командир приказал. Говорит, не убивай этих, они еще пригодятся, — ответил старик Сын Хун.

— А где он сам?

— Там… С первым взводом. Пошел на подмогу…

Док Чун смахнул рукавом пот со лба и бросился к шахтоуправлению. Минут через пять партизаны ворвались в здание. Живых там было только двое — полицейский и раненая женщина, которую накануне видел Тхэ Ха в американской казарме. Молодая женщина лежала на полу, из раны на плече струилась кровь. Очевидно, ее задела партизанская пуля.

* * *

Кым Сун вел себя иначе, чем все другие партизаны. Услышав сигнал к атаке, он двинулся в противоположную сторону, в глубь сопок. Во всеобщей суматохе никто этого и не заметил. Кым Сун украдкой обогнул скалу, где находился штаб партизан, и пошел по дороге, ведущей на север. Он с трудом продирался через густой кустарник и наконец остановился перевести дух на вершине одной из скал. Отсюда был хорошо виден шахтерский поселок.

— И в самом деле горит… Пожар… Огненных бабочек выпустили… Ничего, эти простаки вроде Цоя потом пожалеют… А все-таки здорово я выкарабкался, — Кым Сун усмехнулся, довольный тем, что ему удалось избежать боя, и принялся отряхивать снег с пальто. Тем временем со стороны поселка донеслись стрельба и крики. Кым Сун посмотрел вниз на долину, и глаза его стали круглыми от страха. — А там началась настоящая свалка!… — тихо сказал он. Кым Сун положил винтовку рядом с собой, подул на застывшие руки и полез в карман жилетки. Это было письмо, которое он читал днем. «Ишь баба что написала…» Он хотел было порвать письмо, но раздумал — в горах пригодится на закурку каждый клочок бумаги. Письмо напомнило ему о собственной семье. «Может, их уже и в живых нет. Кван Хо говорил, что американцы все равно что звери лютые, никого не щадят… Но бог даст — обойдется…»

На душе стало тоскливо. Мучило одиночество. В это время, как бы успокаивая Кым Суна, из-за туч выглянула луна. Небо очистилось, звезды казались ярче обычного. Старику показалось, что само небо подбадривает партизан в их тяжелом бою на земле.