Отечество без отцов - [120]
Матушка Берта, которая давно уже готовилась к этому, встала раньше обычного. В утренних сумерках она обошла вокруг дома, но не обнаружила никаких следов. О том, что ночью она слышала шаги и тихий стук в окно на кухне, она никому не сказала. Разведя огонь в печи, она поднялась по лестнице наверх к невестке.
— Будет лучше, если ты сойдешь вниз, — сказала она Эрике. — Там уже совсем тепло, и у нас все под рукой. В своей кровати я родила уже четверых детей, так что там может появиться на свет и твое дитя.
Дорхен побежала к матери Эрики, чтобы сказать ей об этом. Та тотчас же явилась и уселась рядом с дочерью на краешек постели. Герхарда послали позвонить по телефону от бургомистра Брёзе, чтобы вызвать акушерку. Добросердечная фрау жила в соседней деревне и готова была выехать после завтрака. Когда подвангенские сани, развозящие молоко, вернулись из города, звеня бубенчиками, с пустыми флягами, она вспрыгнула на них, и кони быстрой рысью, так как роды не терпят отлагательства, помчались к дому Розенов. В десять часов она была на месте, а на реке Оскол в это время был уже полдень.
Подошел час, чтобы устроить перекус. Три женщины сидели за кухонным столом, Дорхен носилась между кухней и спальней. Дедушка Вильгельм смотрел в окно, пыхтел своей трубкой и предрекал, что должен появиться мальчик. Герхард прикрутил коньки к сапогам и убежал от всей этой суматохи, связанной с предстоящими родами, на Подвангенское озеро, где стал выписывать большие круги. Кристоф сидел в своей комнате и вырезал из дерева портрет мадонны. Было воскресенье, прекрасный день отдыха.
Две тысячи километров западнее на английском языке было объявлено следующее:
Король и королева присутствовали этим утром на богослужении.
В Берлине жители отсыпались после праздников по случаю 10-й годовщины захвата власти. Человек, заваривший всю эту кашу, изменил своему правилу и поручил другому прочитать свою речь. Рейхсмаршал[71] выступил в субботу со спартанской речью, в которой прозвучали ссылки на Спарту и ее победоносные битвы, а в воскресное утро у него уже прошло опьянение от сказанного. У него наступил сильный угар от Спарты. После этого он надолго замолчал, и голос его вновь прорезался лишь на Нюрнбергском процессе. У Фермопил лежали триста спартанцев, на Волге полегли свыше ста тысяч немецких солдат. В плен попали 90 000 человек, из них родину вновь увидели 6000.
А в районе Старого Оскола, по данным сводки вермахта, отмечалась небольшая активность боевых действий.
У себя в Подвангене они чуть было не забыли подоить коров. Когда те начали мычанием давать знать о себе, Кристоф вынужден был отложить свой нож, которым он вырезал по дереву, и отправиться в коровник. Дорхен тоже пришлось идти на скотный двор, хотя она с удовольствием посмотрела бы, как рождается ребенок.
В десять часов двадцать пять минут первый крик потряс крестьянский дом Розенов.
Второй крик издала акушерка: «Дорогая фрау Розен, ребенок родился в сорочке!»
Неясно было, кого она имела в виду, говоря «Дорогая фрау Розен»: матушку Берту или Эрику, которая лежала, обессиленная, в кровати и спрашивала себя, понравится ли ему то, что это всего лишь девочка!
Пахло печеными яблоками. На плите булькала кипящая вода, крышка при этом подпрыгивала. Запомнилось то, что в комнатах было достаточно тепло, потому что мать в эти дни, наполненные надеждой, продолжала топить печки даже ночами.
На улице все как будто покрылось белым саваном, но в теплых комнатах этого никто не замечал. Белизна подвангенских полей простиралась до самых донских степей. Солнце больше не появлялось. Дав спозаранку небу небольшой просвет, оно вновь скрылось за серым занавесом. Дедушка Вильгельм стал пророчить метель, которая, по его словам, должна начаться после полудня. Обе бабушки сидели на кухне, говорили о родах, в то время как акушерка тщательно мылась. После этого она ела и пила то, что ей предлагали обе женщины. В карман акушерке был положен кусок шпика, а на дорожку с собой были даны еще три вареных яйца. Герхард запряг лошадей в сани и повез добросердечную фрау домой.
До этого момента все проходило обыденно, как будто роды были здесь повседневным делом. Тете Дорхен дозволили взять ребенка на руки. После обеда мужчин допустили взглянуть на новорожденного. Дедушка Вильгельм оценил, что рост ребенка составляет добрых пятьдесят сантиметров, а вес шесть фунтов. Дядя Герхард сказал:
— Ну, ты, маленькая плакса.
Кристоф снял шапку и стал что-то бормотать по-французски. Один лишь отец не удосужился посмотреть на того, кто только что родился.
После обеда Дорхен позвонила из телефона-автомата в Кёнигсберг. Затем пришла поздравительная телеграмма от тети Ингеборг с заголовком: «Да здравствуют мать и ребенок!». В доме Розенов удивились тому, что в столь печальные времена по-прежнему доставляются поздравительные телеграммы. В последующем письме Ингеборг сделала упор на то, что счастливый отец находится вне котла окружения, и имеются хорошие перспективы, что он вскоре приедет посмотреть на своего ребенка.
Вечером Эрика распрямила в кровати свое тело, попросила лист бумаги, карандаш и деревянную доску. Она написала ему, что у дочери черные волосики и розовые щечки, Дорхен к этому еще добавила, что ребенок похож на отца. Она же подписала конверт Роберту Розену с указанием его полевой почты 20038. Когда на следующий солнечный день почтальонша прибыла в Подванген, то ей передали письмо, которое должно было уйти полевой почтой. К тому моменту уже наступил февраль.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В сегодняшней Мексике женщин похищают на улице или уводят из дома под дулом пистолета. Они пропадают, возвращаясь с работы, учебы или вечеринки, по пути в магазин или в аптеку. Домой никто из них уже никогда не вернется. Все они молоды, привлекательны и бедны. «Молитвы об украденных» – это история горной мексиканской деревни, где девушки и женщины переодеваются в мальчиков и мужчин и прячутся в подземных убежищах, чтобы не стать добычей наркокартелей.
«…Мужчина — испокон века кормилец, добытчик. На нём многопудовая тяжесть: семья, детишки пищат, есть просят. Жена пилит: „Где деньги, Дим? Шубу хочу!“. Мужчину безденежье приземляет, выхолащивает, озлобляет на весь белый свет. Опошляет, унижает, мельчит, обрезает крылья, лишает полёта. Напротив, женщину бедность и даже нищета окутывают флёром трогательности, загадки. Придают сексуальность, пикантность и шарм. Вообрази: старомодные ветхие одежды, окутывающая плечи какая-нибудь штопаная винтажная шаль. Круги под глазами, впалые щёки.
Пути девятнадцатилетних студентов Джима и Евы впервые пересекаются в 1958 году. Он идет на занятия, она едет мимо на велосипеде. Если бы не гвоздь, случайно оказавшийся на дороге и проколовший ей колесо… Лора Барнетт предлагает читателю три версии того, что может произойти с Евой и Джимом. Вместе с героями мы совершим три разных путешествия длиной в жизнь, перенесемся из Кембриджа пятидесятых в современный Лондон, побываем в Нью-Йорке и Корнуолле, поживем в Париже, Риме и Лос-Анджелесе. На наших глазах Ева и Джим будут взрослеть, сражаться с кризисом среднего возраста, женить и выдавать замуж детей, стареть, радоваться успехам и горевать о неудачах.
«Сука» в названии означает в первую очередь самку собаки – существо, которое выросло в будке и отлично умеет хранить верность и рвать врага зубами. Но сука – и девушка Дана, солдат армии Страны, которая участвует в отвратительной гражданской войне, и сама эта война, и эта страна… Книга Марии Лабыч – не только о ненависти, но и о том, как важно оставаться человеком. Содержит нецензурную брань!
Есть такая избитая уже фраза «блюз простого человека», но тем не менее, придётся ее повторить. Книга 40 000 – это и есть тот самый блюз. Без претензии на духовные раскопки или поколенческую трагедию. Но именно этим книга и интересна – нахождением важного и в простых вещах, в повседневности, которая оказывается отнюдь не всепожирающей бытовухой, а жизнью, в которой есть место для радости.
Книга Павла Парфина «Мексиканская любовь в одном тихом дурдоме» — провинциальный постмодернизм со вкусом паприки и черного перца. Середина 2000-х. Витек Андрейченко, сороколетний мужчина, и шестнадцатилетняя Лиля — его новоявленная Лолита попадают в самые невероятные ситуации, путешествуя по родному городу. Девушка ласково называет Андрейченко Гюго. «Лиля свободно переводила с английского Набокова и говорила: „Ностальгия по работящему мужчине у меня от мамы“. Она хотела выглядеть самостоятельной и искала встречи с Андрейченко в местах людных и не очень, но, главное — имеющих хоть какое-то отношение к искусству». Повсюду Гюго и Лилю преследует молодой человек по прозвищу Колумб: он хочет отбить девушку у Андрейченко.