Отечественная война 1812 года глазами современников - [65]

В то время, как мы были заняты нашим печальным обедом, солдаты из баварской кавалерии вертелись вокруг наших экипажей: они уже собирались стащить некоторые вещи, но господину Рульону удалось прогнать их, угрожая им своими пистолетами. Каждую минуту я ожидал какого-нибудь нового бедствия, но благодаря Бога ничего не случилось. Тогда господин Рульон отвел меня в сторону и объявил, что он по своему незначительному чину не может оказывать нам покровительство при таком ослаблении дисциплины у солдат, и советовал мне искать защиты высшего офицера; но где же его найти?

Увидя юного лейтенанта Молодой гвардии кроткой и приветливой наружности, мне пришла благая мысль обратиться к нему. Я объяснил ему свою просьбу, которую он благосклонно выслушал. Он обещал мне представить меня полковнику Сикар<у>, командовавшему 5-м батальон<ом> легкой кавалерии Молодой гвардии, храброму и славному человеку.

Мы прошли несколько переулков, полных дыма и пламени, и наконец пришли к лагерю. Мой проводник указал мне полковника, стоявшего к нам спиною и намеревавшегося распушить солдат, которые занимались рванием сукна и отделок с некоторых захваченных ими нарядных карет. «К чему вы портите эти прекрасные вещи? — говорил он им. — Разве для того, чтоб иметь несколько клочков материи, которых вам даже нельзя будет унести с собой, потому что вам позволено будет иметь в ранце только хлеб и обувь».

Обернувшись, он увидал меня и спросил, чего мне нужно. Я ему объяснил бедственное положение, в котором я находился с семейством своим. На вопрос его, не француз ли я, я ему ответил, что я итальянец. «Это все равно, — перебил он меня, — где ваше семейство?» Я указал ему на улицу, параллельную с той, где мы находились. Тогда, обратясь к лейтенанту, который привел меня, он сказал: «Я вам поручаю охранять это семейство. Приведите их на новую квартиру, которая нам назначена».

Я поблагодарил его от глубины души и поспешил отправиться за семьей своей и товарищами. Полковник принял их благосклонно и снисходительно. «Вы, вероятно, ныне не обедали еще, — сказал он, — так прошу вас садиться и принять обед солдата». Но добрый полковник пошутил, потому что обед был превосходный; стол его был снабжен в изобилии стараниями солдат его, занимавшихся грабежом и которые обладали особенным чутьем к добыванию самых лучших вин в частных погребах. Впрочем, гвардия, как уже было выше сказано, была привилегированным войском, и Наполеон очень берег ее: она прибыла в Москву, не давши ни одного выстрела, и была размещена на лучших квартирах.

Я познакомился с некоторыми офицерами, между прочим, с подполковником Варле, полковником Буше, капитаном <де> Во и другими. Они все предлагали нам свои услуги. Я сидел рядом с одним капитаном, только что возвратившимся из Испании. Мы вступили в разговор; с большой деликатностью и даже с некоторым смущением он сказал мне: «В настоящее время нет никакой возможности достать вещи самой первой необходимости, особенно же кофе, сахара, чаю и риса; позвольте мне снабдить вас этими провизиями». Я принял его предложение с благодарностью, так как нельзя было достать их ни ценою золота, ни серебра. Для жены моей и ее дочери дали нам кровать, для госпожи Флери — диван, тюфяки для мужчин и для синьоры Бабетты, и мы могли наконец отдохнуть немного.

На другой день погода стояла превосходная, и даже было жарко несмотря на то, что был уже конец сентября. Мы прогуливались по большому двору, к которому примыкали луга. В конце лугов протекал ручей, в котором прачки полоскали белье. Для удобства был тут устроен шалаш с выходом на ручей.

Жена моя, падчерица, <под>полковник Варле, господин Дамон и несколько молодых офицеров — мы все гуляли, наслаждаясь приятною погодой, как вдруг слух наш был поражен страшными криками, и вслед за тем мы увидали бежавшую к нам молодую девушку с поднятой правой рукой, с которой струилась кровь. Мы пошли к ней навстречу к плетню, и моя падчерица, единственное между нами лицо, хорошо владевшее обоими языками, стала расспрашивать ее.

Молодая девушка рассказала, что, преследуемая солдатом, она скрылась в этом шалаше, надеясь найти там кого-либо из знакомых, но никого не нашла. Солдат, увидав ее беспомощною, хотел воспользоваться. Она защищалась изо всех сил, и негодяй, видя ее сопротивление, взял кочергу и жестоко ударил ее.

Подполковник Варле немедленно послал за фельдшером и спросил у девушки: «Куда девался солдат?» Она отвечала, что он остался в шалаше, и в то же время он появился на берегу ручья. Подполковник Варле, человек ловкий и сильный, одним скачком очутился за плетнем, несколько солдат последовали его примеру. Солдат принялся бежать вдоль по берегу ручья, и он многим опередил <под>полковника, как тот нашел на дороге длинную палку; поднять и бросить ее в ноги беглецу было для него делом одного мгновения.

Удар был метко направлен, солдат запнулся и грохнулся на землю; тогда солдаты, бежавшие за ним в погоню, схватили его и повели к полковнику Сикару, где с него скоро был снят допрос, после чего его отвели к главному судье. При выходе он уже нашел отряд, который должен был сопровождать его, и один из солдат сказал ему: «Иди, проклятый поляк, тебе вымажут лицо порохом»; это был действительно польский артиллерист. Суд, приговор и исполнение его были окончены менее чем в час времени.