Отечественная история XVII столетия - [4]
Из Москвы послан был в Псков купец с приказом купить 2000 четвертей хлеба для того, «чтобы цены приподнять, чтобы немцам сдать его по дорогой цене, какая будет на рынках». (По условию, шведы обязывались принять хлеб по рыночной цене.) В тот год был недород хлеба, и потому он был недешев; когда же московский купец скупил его в большом количестве, то цена его еще более возвысилась. На беду, скупщик хлеба задумал еще воспользоваться случаем к легкой наживе: стал и псковичам продавать хлеб по возвышенной цене. Среди них поднялся сильный ропот. Стали ходить слухи, что бояре-изменники держат сторону иноземцев, намерены вывезти казну шведской королеве и хлеб отправляют за рубеж, хотят «оголодить» Русское государство. На сходках у кабаков и на рынках наиболее смелые из народа стали кричать, что не надо пропускать хлеб за границу. Обратились с этим требованием даже к архиепископу. Воевода пригрозил «кликунам», как тогда звали главных коноводов народных сходов. Но угрозы не подействовали; на следующий день толпа, уже более многочисленная, кричала, что не надо вывозить хлеб. В это время крикнули:
«Немец едет! Везет казну из Москвы!»
В ту пору шведский агент в самом деле вез часть денег, уплаченных за перебежчиков. Толпа кинулась на него, отобрала у него деньги и бумаги, а самого посадила под стражу. Напали и на двор московского купца, скупившего хлеб. Мятежники не хотели и знать своего воеводу, выбрали свое особое правление из посадских и послали к царю челобитчиков с жалобами на насилия воеводы и его подчиненных.
Псковский мятеж отозвался и в Новгороде. 15 марта 1650 года прибыл в Новгород проездом датский посол. Один посадский кричал в толпе народа, что приехал немец, что он везет московские деньги к немцам; этот крикун возбуждал чернь и на богатых купцов, закупавших хлеб для казны. Народ заволновался; ударили в набат; началась «гиль», как называли тогда в Новгороде и Пскове народные движения. Толпа кинулась на несчастного, ни в чем не повинного посла, избила, даже искалечила его; затем напала на дворы новгородских богачей и разграбила их. Унять бунтовщиков у воеводы не было силы: стрельцы пристали к мятежу. Митрополит Новгородский Никон попытался пустить в дело духовное оружие: он в Софийском соборе торжественно проклял зачинщиков мятежа. Но это еще больше разозлило мятежников; они двинулись на митрополичий двор. Никон вышел к ним и стал уговаривать их, но мятежники избили и его. Владыка, несмотря на это, не потерял силы воли, по-прежнему корил мятежников, увещевал их образумиться, не гневить государя и выдать главных коноводов, как требовала царская грамота. Все было напрасно. Тогда только слова Никона подействовали, когда подошел к Новгороду боярин, князь Хованский, с военным отрядом. Наконец 20 апреля мятежники смирились и выдали главных зачинщиков. Поступили с ними очень милостиво: смертью казнен был только один, более других виновный в оскорблении датского посла. Никон, сам сильно пострадавший, хлопотал пред царем о прощении и снисхождении к мятежникам.
Псковичи волновались дольше новгородцев, не слушались никаких увещаний; порешили даже обороняться от Хованского. Псков продержался в осаде до половины августа.
В Москве 26 июля постановлено было на соборе еще раз испытать мирные средства против мятежного Пскова. Сюда прибыл Рафаил, коломенский епископ, с несколькими духовными лицами, а с ними — выборные люди из разных сословий. Они обещали мятежникам прощение, если те смирятся, и грозили царским гневом и карой, если будут упорствовать, — говорили, что сам царь поведет на них ратную силу. Увещания Рафаила и выборных людей подействовали: их устами говорила как бы вся Россия. Псковичи наконец покорились этому голосу, принесли повинную и выдали главных виновников мятежа; их казнили.
Соборное уложение и судебное дело
Волнения, мятежи, жалобы на неправосудие и лихоимство побудили царя и его советников подумать об улучшении судопроизводства и управления.
В 1649 году, 16 июня, царь на общей думе с патриархом, святителями, со своими боярами и другими думными людьми постановил собрать в одно целое все статьи из апостольских правил, законов греческих царей, которые подходили к государевым и земским делам, а также указы прежних русских государей и боярские приговоры. А на какие случаи не было ни указов государя, ни боярских приговоров, то изложить общим советом, «чтобы Московского государства всяких чинов людям, от большого и до меньшего чину, суд и расправа была во всяких делах всем равна». Собрание всех статей и указов было поручено боярам-князьям: Одоевскому, Прозоровскому, окольничему князю Волконскому да дьякам Леонтьеву и Грибоедову.
В два с половиной месяца они исполнили возложенное на них дело. Собрание постановлений, или Уложение, было готово и 3 октября прочтено пред государем и его думой, а потом — пред собором выборных людей, нарочно для этого призванных в Москву из разных концов и из всех сословий.
Когда выслушали и одобрили Уложение, то подлинный свиток его длиной в 434 аршина был подписан членами собора и велено было переписать Уложение и с этого списка печатать книги и разослать по всем приказам и городам.
