Отечественная история с XIV по XVI столетие - [7]
— «Я не приказывал этого писать. Если же брат Бертольд написал, то пусть ответственность падет на его голову… Если когда-либо имел я намерение креститься, то пусть меня сам дьявол крестит! Я действительно говорил, как написано в грамоте, что буду почитать папу как отца; но я это сказал потому, что он старше меня: всех стариков, и папу, и рижского архиепископа, и других я почитаю как отцов; сверстников своих люблю как братьев, а кто моложе меня, тех готов я любить как сыновей. Я говорил действительно, что дозволю христианам молиться по обычаю их веры, русинам по их обычаю и полякам по своему; сами же мы будем молиться Богу по нашему обычаю. Ведь мы почитаем одного Бога».
Эти слова показывают нам и веротерпимость Гедимина, и вместе с тем осторожность настоящего политика; он резко и решительно отрекается от приписанного ему намерения креститься. Понятно почему: литовцы были еще вполне преданы своей языческой вере; жрецы имели большую силу в народе, и прояви Гедимин склонность переменить веру — он, конечно, утратил бы и доверие, и преданность своих литовцев.
Гедимин заботился о заселении своей страны и водворении в ней европейской промышленности: он призывал переселенцев с Запада, давал им всякие льготы. По западной и северной границам Литвы и Жмуди построены были крепкие замки. Явилось немало новых поселков в стране, возникли два новых и значительных города: Троки и Вильно, основание которых приписывают Гедимину. В этих двух городах он и жил попеременно, наконец столицей великого княжества Литовского стала Вильно. Здесь было главное святилище литовцев — Ромново, и понятно, что Гедимин, желавший пользоваться содействием всесильного криве-кривейто, устроил себе столицу как бы нераздельно с важнейшей литовской святыней; но веротерпимость Гедимина и тут ясно сказалась: при нем был воздвигнут в Вильне православный храм Святого Николая и водворились два католических монастыря: францисканский и доминиканский. Конечно, умный князь должен был ясно сознавать превосходство христианства над язычеством; но принять христианство от католиков значило вооружить против себя и язычников-литовцев, и русских подданных, а обратиться к православию — значило опять-таки отвратить от себя язычников и вместе с тем нажить крайнюю вражду от немцев-католиков. Гедимин предпочел, оставаясь, по-видимому, ревностным язычником-литвином, в то же время оказывать покровительство христианам без различия вероисповедания, причем католики, страстно желавшие его обратить в свою религию, все еще могли не терять надежды, что это со временем им удастся. Родственные связи, конечно, должны были его склонять в пользу православия, тем более что большинство его подданных были русские.
Русские земли, входившие в состав его владений, по крайней мере вдвое превосходили пространством собственно литовские; в дружине великого князя было очень много русских, да и новая столица Гедимина, Вильно, является в значительной степени русским городом.
Все это давало Гедимину право называться великим князем литовским и русским.
Этот великий собиратель Литовско-Русского государства погиб в борьбе со злейшими врагами Литвы — тевтонскими рыцарями. При осаде одного немецкого замка он был убит. Тело его было отвезено в Вильно и здесь, подле города, на громадном костре было сожжено по древнелитовскому обычаю: в торжественной одежде и полном вооружении вместе с любимым слугою и конем, с тремя пленниками-немцами и с частью военной добычи.
Ольгерд и Кейстут
Внезапно погибший Гедимин не успел, вероятно, назначить себе преемника. При жизни он раздавал земли своим сыновьям на правах удельных князей; осталось после него семь сыновей, и неизвестно, почему младший его сын Явнут является обладателем Вильно и нескольких других больших городов. Пользоваться правами великого князя в глазах своих старших братьев он, без сомнения, не мог, и потому можно было опасаться распадения Литовского княжества на несколько мелких уделов и усобиц их между собой. Это было бы, конечно, очень кстати для врагов Литвы: польского короля, который хотел завладеть Волынью, и особенно для двух немецких орденов.
К счастью для Литвы, неопределенное и смутное время длилось всего около пяти лет. Двое наиболее даровитых и предприимчивых из сыновей Гедимина — Ольгерд и Кейстут, сыновья одной матери и притом очень дружные между собой, спасли Литву от беды.
Зимой 1345 года получены были тревожные вести о приготовлении тевтонских рыцарей к большому походу на Литву и о том, что к ним на подмогу идут из Западной Европы сильные отряды рыцарей. Медлить нельзя было; разрозненная Литва могла легко пасть под ударами их. Тогда Ольгерд и Кейстут условились внезапным нападением овладеть Вильно. Это удалось. В назначенный день Кейстут из Трок быстро двинулся на Вильно и ночью на рассвете завладел обоими замками, защищавшими город. Явнут был захвачен в плен. Скоро после этого подошедший к городу Ольгерд был торжественно возведен на великокняжеский престол (1345 год). Явнуту дали небольшой удел. Остальные братья должны были подчиниться обстоятельствам. Совершив переворот, Ольгерд и Кейстут успели собрать достаточные силы для обороны от врагов. Когда немцы вторглись в Литву, братья в свою очередь напали на Ливонию и заставили неприятеля позаботиться о защите своих собственных владений. Поход рыцарей, грозивший сначала большой опасностью, кончился ничем. После этого крестоносцы редко затевают большие военные предприятия, а по большей части производят частные мелкие наезды (так называемые у немецких летописцев рейзы), то есть неожиданно врываются в пограничные земли, жгут села, избивают жителей, а других угоняют в плен вместе с захваченным скотом… Подобные разбойничьи набеги, ничем не отличавшиеся от набегов мелких татарских шаек, от которых страдала Восточная Русь, нередко совершались отрядами рыцарей даже без ведома орденского начальства; при этом часто не обращалось внимания на перемирие… В своей борьбе с немцами литовцы следовали их примеру: предпринимали тоже вторжения в соседние орденские владения.
