Отец Кристины-Альберты - [35]

Я попросил его попробовать еще разок.

«Не нравится мне, что стол так скачет, — сказал он. — Вредный пример для стульев. Что, если они примутся играть в бильбоке с нами вместо шариков! Стул, когда заартачится, может вас сильно расшибить. И к тому же я не люблю качки, а тут словно через Ла-Манш плывешь». По-моему, нас всех очень взволновало случившееся, и остальные, даже мистер Хоклби, были за то, чтобы продолжать. «В следующий раз я буду нажимать на него», — сказал он. Думается, он заподозрил, что его жена или я причастны к произошедшему. Несомненно, спиритуализм давно был причиной споров между ним и его женой. Его жена сказала, что она и раньше видела, как столы двигаются, но чтобы так сильно — никогда.

Мы снова сели. И даже минуты не прождали, как стол начал раскачиваться самым странным образом, а затем буквально взлетел вверх — и с такой силой, что старшую мисс Солбе опрокинуло на оттоманку, которая там стоит, а меня ударило под подбородок. И все время раздавались прямо-таки залпы щелчков, будто кто-то щелкал палками, только куда громче. Было большим облегчением зажечь свет и увидеть, как мистер Хоклби изо всех сил жмет на стол, чтобы удержать его на месте. «Чтоб тебя черт побрал, — сказал он… и совсем громко: — Чтобы тебя черт побрал! Стой смирно!» Мисс Хоклби и ее отец подняли мисс Солбе: она лежала на полу вроде бы в припадке истерического смеха и болтала ногами в воздухе.

«Не нравится мне это, — сказал мистер Фентон. — Насквозь пронизывает, прямо как удар электрического тока».

Он сказал это совсем просто.

Единственная из нас только миссис Хоклби была знакома с оккультными феноменами, но она с тех пор, как вышла за мистера Хоклби, ничем таким не занималась из-за его скептицизма, а замужем она была пять-шесть лет. Теперь она сказала, что, совершенно очевидно, какой-то очень сильный и решительный дух пытается вступить с нами в общение, и она объяснила простой и безопасный метод, как вступить в общение с ним. Надо было снова сесть вокруг стола и произносить буквы по алфавиту, и как дойдем до буквы, нужной духу, раздастся стук, и так мы сможем получить что-то определенное. Оказывается существует своего рода код, как будто хорошо известный в мире духов, согласно которому «нет» передается одним ударом, а «да» — двумя, и так далее.

— Мы взялись за дело, — продолжал мистер Примби. — Спросили духа, хочет ли он сообщить что-нибудь, по буквам, и он ответил двумя очень громкими ударами, и тогда мистер Хоклби начал читать алфавит — «а», «б» и так далее. Когда он дошел до «с», дух стукнул так громко, что я подпрыгнул.

— И какое слово вы составили, папочка?

— Имя, мне тогда совершенно неизвестное — САРГОН. А затем — ЦАРЬ ЦАРЕЙ. Мы спросили, зовут ли духа, общающегося с нами, Саргоном. Ответ был «нет». Саргон присутствует здесь? «Да». Так кто же общается с нами? УИДЖЬЯ[5]. Кто такой Уиджья? МУДРЕЦ. Это очень медленный процесс — составлять слова таким способом, и к этому моменту мы все очень устали. Особенно устал мистер Фентон. Он зевал и выглядел совсем измученным, и наконец сказал, что переутомился, ничего не соображает и просто должен лечь спать. На самом-то деле, вполне естественно, потому что, хотя тогда никто из нас этого не понял, медиумом под контролем Уиджьи был он. Ну, он ушел, а мы попробовали без него, но магия исчезла, и мы даже ни единого стука не получили. А потому просто сидели некоторое время и беседовали. Особенно ошарашен был мистер Хоклби. А потом и мы пошли спать.

— Совершенно очевидно, что стучал мистер Фентон, — сказала Кристина-Альберта.

— Совершенно очевидно, что его присутствие было необходимо для стуков, — поправил мистер Примби. — Сам того не сознавая, он был Медьюмом.

Наступила пауза.

— Ну, так рассказывай дальше, — сказала Кристина-Альберта.

3

— На следующий вечер опять лило, а так как его запасная деталь еще не прибыла, мистер Фентон мог снова к нам присоединиться. Он сначала возражал, потому что, сказал он, родители у него ревностные баптисты, а это смахивает на некромантию, которую Библия запрещает. Но я его разубедил. И на этот раз буквы составили примечательнейшую весть. А именно: «ПРОБУДИСЬ, САРГОН! ВОССТАНЬ, ИЛИ ВОВЕКИ ОСТАНЬСЯ ПАДШИМ!»

С самого начала у меня было чувство, что эти вести про Саргона имеют какое-то отношение ко мне. А тут во мне возникло глубокое убеждение. Я спросил: «Саргон здесь присутствует?» — «Да». Я знал, что ответ будет таким. «Это кто-то в кругу?» — «Да». «Вот этот джентльмен?» — я указал на мистера Хоклби. Очень громкое «Нет». «Это я?» — «Да».

Мистер Хоклби, я заметил, выглядел раздосадованным — словно думал, что это он должен быть Саргоном.

Тут молодой мистер Фентон внезапно вскочил на ноги. «О, я больше не могу этого выносить, — сказал он. — Я ничего не соображаю. Я уверен, что это вредно». Он прошел через комнату и внезапно опустился в кресло, и его руки свесились с подлокотников — одно из тех больших кресел, обтянутых кретоном. Мы все встревожились, но что до меня, я был как в тумане — подумать только, что этот Саргон — я, и что меня так открыто призывают начать действовать. Я еще полностью не понял все, что это означало для меня, но осознал, что означать это должно очень многое.