Отец Кристины-Альберты - [23]

Было более чем ясно, что в доме № 8 в Лонсдейлском подворье этого ждать не приходилось.

Пиво. Мистер Примби отказался. Последнее пиво. Сигареты. Много дыма. Последние виски. Снова граммофон, снова танцы и декламирующий голос Гарольда Крама. От пива или от виски голос этот охрип. Но раздавались компенсирующие шумы. Движение. Середина студии освободилась. Не снова же танцы! Нет. Демонстрация силы и ловкости при помощи стульев. Главным образом Тедди Уинтертон, владелец граммофона и Гарольд. Эти трюки быстро исчерпались, и общество перетекло в центр комнаты. Разговоры, нить которых мистер Примби терял сразу же, фразы, которые он не понимал. Никто не обращал на него ни малейшего внимания.

Волна усталости, безнадежности и уныния накатила на него. Какими непохожими были вечера в былом, проводимые добрыми мудрыми людьми погибшей Атлантиды! Философские диспуты, лютни, флейты. Возвышенные мысли.

Он заметил, что миссис Крам украдкой зевнула. И внезапно сам сокрушительно зевнул. А потом еще раз.

— Йоуу! — сказал он Полу Лэмбоуну, который оказался рядом. — Кауа… вау мыау сидим намоейоууувати.

— Вы здесь живете? — осведомился мистер Лэмбоун.

— Сеоудя переехал. Крстина-Альбеааата все устроила.

— Черт побери! — сказал мистер Лэмбоун и поглядел на нее через студию. И на несколько секунд задумался.

— Удивительная девушка эта ваша дочка, — сказал он затем. — При ней я чувствую себя пережитком. — Он взглянул на свои наручные часы. — Половина второго, — сказал он. — Положу начало Исходу.

7

Мистер Примби услышал отрывки прощания Тедди Уинтертона и Кристины-Альберты.

— Да или нет? — сказал Тедди.

— Нет! — отрезала Кристина-Альберта.

— Да не может быть, — сказал Тедди.

— Я не хочу, — сказала она.

— Но ты же хочешь.

— А, иди к черту!

— Так ведь никакого же риска.

— Не приду. Черт знает что.

— Я все равно буду ждать.

— Жди сколько хочешь.

— Малютка Крисси Нерешительная. Все, что угодно, лишь бы угодить вам.

8

Исход, начатый Полом Лэмбоуном завершился где-то после двух часов.

— Свистать всех стелить постели! — воскликнула Фей. — Так у нас не каждый день, мистер Примби.

— Признаюсь, я устал, — сказал мистер Примби. — Такой длинный день.

Кристина-Альберта посмотрела на него с запоздалым раскаянием.

— Так получилось, — оказала она.

— Я к такому позднему часу не привык, — сказал мистер Примби, сидя на своей наконец разложенной кровати, и зевнул, чуть не вывихнув челюсть.

— Спокойной ночи, — сказала Фей, тоже зевая.

— Пора на боковую, — сказал Гарольд. — Всего, мистер Примби.

Зевота овладела и Гарольдом. Что за физиономия!

— Спокноуа…

— Спокнау…

Дверь за ними закрылась.

Сказать Кристине-Альберте нужно было очень много, но час был слишком поздний, и у мистера Примби не хватало сил сказать все это теперь же. А к тому же он понятия не имел, что ему следует сказать.

— Мне понравился этот человек с седыми волосами, — сказал он, неожиданно для самого себя.

— Да? — рассеяно сказала Кристина-Альберта.

— Он умен. И очень интересуется погибшей Атлантидой.

— Он глух, как пень, — сказала Кристина-Альберта, — и стыдится этого, бедняжка.

— О! — сказал мистер Примби.

— Тут слишком шумно для тебя, папочка, — сказала она, переходя к тому, что было у нее на уме.

— Да, суеты многовато, — сказал мистер Примби.

— Нам следует поскорее уехать в Танбридж-Уэллс и оглядеться там.

— Завтра, — сказал мистер Примби.

— Завтра — нет.

— Почему?

— Послезавтра, — сказала Кристина-Альберта. — А завтра — не знаю. Я вроде обещала пойти… Ну, да не важно.

— Мне бы хотелось поехать в Танбридж-Уэллс завтра, — сказал мистер Примби.

— Почему бы и нет? — сказала Кристина-Альберта, словно бы себе самой в некоторой нерешительности. Она пошла было к двери, но вернулась. — Спокойной ночи, папуленька.

— Так мы едем? Завтра?

— Нет… Да… Не знаю. У меня на завтра были планы. По-своему важные… Едем завтра, папочка.

Она отошла от него, уперев руки в боки, и уставилась на эти странные рисунки. И вдруг повернулась на каблуках.

— Завтра я поехать не могу, — сказала она.

— Нет, поеду, — опровергла она себя.

— О черт! — воскликнула она совершенно непонятным и неблаговоспитанным образом. — Я не знаю, что мне делать!

Мистер Примби посмотрел на нее усталыми удрученными глазами.

Это была какая-то новая Кристина-Альберта. Ей не следовало бы чертыхаться. Никак не следовало. Заразилась от этих людей. Просто не понимает, что это за слова. Он должен поговорить с ней… завтра. Об этом и еще кое о чем. Но, Боже мой, как он устал.

— Ты… — Он зевнул. — Ты должна поберечься, Кристина-Альберта, — сказал он.

— Обязательно, папочка. Поверь мне.

Она подошла и села возле него на узкой полуимпровизированной кровати.

— Сейчас мы ничего решить не можем, папочка. Мы слишком устали. Решим завтра. Надо посмотреть, какая будет погода. Нельзя же бродить по Танбриджу в дождь. Обсудим все завтра, когда у нас в голове прояснится. Ой, папулечка! Уже половина третьего.

Она обняла его за плечи, чмокнула в макушку, а потом в ушную мочку. Он любил, чтобы она прикасалась к нему, целовала его. Он даже понятия не имел, как он любит, чтобы она его целовала.

— Милый усталый-преусталый папуленька, — сказала она самым нежным своим голосом. — Ты всегда так со мной добр. Спокойной ночи.