Отец Джо - [78]

Отец Джо кивнул на монаха, который струей из шланга чистил стойла.

— Похоже, я убираю за «священными коровами».

Ну, слава богу! Наконец-то удалось рассмешить отца Джо.

Я задумался о работе-молитве. Значит, водить грузовик? Рубить дрова? Работать официантом? Торговать машинами? Преподавать в школе? Быть госчиновником двенадцатого разряда, налоговиком, служить в автотранспортном или пожарном управлении? Выходит, если всю эту работу выполнять с радостью, благодарно, бескорыстно и на совесть, она становится… молитвой?

А почему нет? Конечно, речь не о набожности, не о вежливых и приятных обращениях, уносящихся наверх к своенравному Богу-начальнику, а о качестве жизненной силы, части полотна повседневности, достигающей в обществе неизмеримо больших глубин, даже не снившихся интервьюерам, политтехнологам, демографам и прочим калибраторам людских эмоций. Бесчисленное количество небольших деяний, обусловленных щедростью и доброй волей, — они связуют нас друг с другом, дают нам цель, подстегивают в нас надежду и веру друг в друга. Даже меняют мир.

В самом деле, почему нет? Для того, кто не отделял повседневность от святости. Который видел Господа во всем, различал божественный свет в вещах самых неприглядных, избитых, приземленных. Который был святым-практиком, святым в плане того, что надо или не надо сделать — словом, практическим святым, святым по части несовершенства.

Неважно, как я ушел из «Пасквиля». Уход сопровождался отвратительной политической грызней и совершенно не смешной схваткой врукопашную. Закончив первые серии — шесть выпусков в Англии, — я сложил с себя полномочия.

Ллойд получил контроль над сценарием и лишил шоу живости и злободневности, превратив его в «телевидение о телевидении». Кое-какие мои задумки выжили, особенно про похождения крошечного мозга Рейгана, а еще — длинный кусок, в котором Тэтчер терроризирует свой подобострастный кабинет министров. Несмотря на, казалось бы, жуткий в моем исполнении сценарий первые серии удостоились номинации Британской академии — в Англии эта организация присуждает награды в области как кино, так и телевидения. В том году шоу ничего не получило, но вот следующий год оказался триумфальным. Старая добрая Англия, земля относительно свободного творчества, родина сравнительно бесстрашных творцов.

В Британии шоу произвело настоящий фурор — Независимое телевидение крутило его десять лет, создавая добрые имена многим и закрепляя репутацию Ллойда. Версии шоу распространились по всей Европе, где идут до сих пор. И продолжают бесить кого надо. Версия на «Канал+» и сейчас будоражит французских политиков, она даже пережила сейсмоопасные выборы 2002-го. Режиссера русской версии президент Путин упек за решетку.

День, когда я ушел из «Пасквиля», оказался самым худшим днем в моей жизни. Я начал мечтать о возвращении: скромном, но достойном успехе в сериях, обеспечивших мне признание умной и разборчивой британской поп-культуры, закрепивших мою безукоризненную репутацию членством в юмористическом клубе поколения шестидесятых. А еще я мечтал… о доме под соломенной крышей в Уэст-Кантри, с загоном, садом и парой зеленых резиновых сапог у задней двери, заросшей глициниями… о пышной розовощекой британской девчонке, а может, парочке-тройке, а то и десятке, одна из которых в очередное кокаиновое утро стала бы мне второй женой… о «Лэнд Ровере», а может, двух… о сыне или сыновьях… об укромном тосканском особнячке десятого века с погребком для вина… о вдумчивых, без всякой почтительности колонках в «Обсервере»…

Все в прошлом, все вылетело в трубу.

— А как же атеисты? Если они станут работать так же, будет ли это считаться молитвой?

— Конечно! Господь любит атеистов ничуть не меньше, чем верующих. П-п-пожалуй, что и больше.

— Да уж, утешение для нас, атеистов.

— Тони, дорогой мой, тебе следует задаться вот каким вопросом: делаешь ли ты свою работу с радостью, благодарен ли за нее? Трудишься ли на совесть? И для кого все это делаешь? Для себя? Или же прежде всего для других?

Мне как будто всадили пригоршню крючков в солнечное сплетение. Да, отец Джо попал в самую точку.

Что эта яростная, нелепая борьба, в которой я вообразил себя фундаменталистом у церковных ворот, противостоящим легкомыслию и банальности? А эти мои вечерние споры с Ллойдом о том, что затянутые, тенденциозные анекдоты в плане политики и морали выше анекдотов коротких и глупых?

За двадцать пять лет стажа мой юмор еще не был столь несмешным, как в последние полгода. Насколько во всем этом виноват я? В моей работе не было ни радости, ни благодарности, ни подъема, а уж о «добросовестности» и говорить не приходилось. Что, трудиться ради других? Ну уж нет, увольте!

Может, все дело в цепи неудач после длинной череды успешных проектов? Может, тенденции моды в юморе оказались сильнее, чем я предполагал, и мода эта изменилась? Может, теория отца Джо насчет молитвы правильна, и злобная ипостась ее ударила по мне бумерангом?

Закончилась первая фаза моей жизни. Я этого не понял, но понял отец Джо. Со свойственным ему филигранным искусством он шаг за шагом подводил меня к осознанию того, что я превратился в довольно-таки неприятную личность, что пора переходить ко второй фазе, но только не путем отрицания всех наработок — а именно так по обыкновению своему я и намеревался поступить.