Отец Александр Мень. Христов свидетель в наше время - [16]

Парадоксально, но в это самое время, когда общество демонстрировало свое полное равнодушие к тому, что касалось ситуации в Церкви и травли, которой она подвергалась, люди все больше и больше стали задумываться о религии. Некоторые стали верующими, а кое-кто даже крестился. Число их было, конечно, весьма незначительно, но их обращение означало тотальный разрыв с общей атмосферой, с представлениями их окружения, их воспитанием. Они поступили в школу, когда царил атеизм, и всем как дома, так и вне дома, казалось, что верить в Бога так же смешно и абсурдно, как думать, что Земля плоская и покоится на четырех китах, плавающих в молочном море.

«Я хорошо помню весну и лето 1961 года в Москве, — рассказывала Светлана Аллилуева (она сама обратилась в эту эпоху). Мне было тридцать пять лет… Меня терзало внутреннее беспокойство и, казалось, ничто не могло его заглушить. Я не ощущала интереса ни к церковной службе, ни к религиозным книгам, ни к иконам — они мне ничего не говорили. Но я знала тогда уже нескольких человек моего возраста, которые были религиозны. Я думала о них с удивлением и уважением».

Однажды она вступила в дискуссию о самоубийстве с А. Синявским,[86] специалистом по русской литературе. Он тайно писал свои произведения и затем опубликовал их заграницей под псевдонимом. Позже он будет отправлен в лагерь после нашумевшего процесса 1966 года. А. Синявский объяснил ей, что кончая жизнь самоубийством, человек думает, что себя уничтожил, но он убивает только тело, потому что душа принадлежит Богу — единственному хозяину жизни. Самоубийца не в силах освободить себя, наоборот, он совершает тяжкий грех. Этот разговор стал для нее откровением, потому что ее собеседник сформулировал новую для нее идею, едва ею понятую. Не убий! Таков основной закон поведения человека на Земле. Жизнь вечна и необъятна. Посягать на нее — большое преступление. Молодая женщина принялась читать псалмы. Она перечитала Толстого и Достоевского совершенно по-новому. Весной 1962 года она решила креститься. И это родная дочь Сталина! Синявский познакомил ее с отцом Николаем Голубцовым, священником, у которого не так давно крестился он сам (напомню, тот был духовным отцом Александра Меня). Первая встреча с о. Николаем была для Светланы очень трудной. Она не знала как себя держать, так как никогда не говорила со священником, и, еще — ее поразила его простота и то, сколько внимания и времени уделял он каждому прихожанину, оставшемуся поговорить с ним после службы.[87]

Когда началось наступление на религию, Александр Мень заканчивал свою учебу в Иркутске. Он знал — таково было правило, — что в течение трех лет после института будет должен работать по специальности, а затем поступит в Загорскую семинарию, как было условлено заранее. Между тем в момент, когда начиналась последняя экзаменационная сессия, его неожиданно исключили из института под предлогом непосещения лекций. На самом деле в ректорате института стадо известно о его связях с епархией. Пришлось уехать, не получив диплома. В этом он увидел знак провидения и понял, что на этот раз настал час осуществить свое призвание. Возвратившись в Москву, он был поддержан отцом Николаем Голубцовым и получил его благословение. Анатолий Ведерников, принимавший участие в реорганизации семинарии после войны, стал теперь секретарем редакции «Журнала Московской Патриархии», он очень помог Александру, представив его викарному епископу.[88] Тот тотчас же оценил его способности и, невзирая на то, что Александр не окончил семинарии, посвятил его в сан диакона 1 июля 1958 года, на Троицу, в церкви, где служил отец Николай Голубцов, и отправил на приход в окрестностях Москвы, возле станции Одинцово.[89] Там он прослужил два года. Материальные условия были трудными, а зарплата нищенской. С женой и годовалой дочкой его поселили в обветшалый дом, стены от пола до окна изнутри покрывались густым слоем льда, который таял только когда кончалась зима. Верующих было мало.

Для настоятеля, бывшего бухгалтера, литургия заключалась прежде всего в самом скрупулезном исполнении Устава — случалось что он в самой середине службы в гневе выбегал из алтаря и кричал на певчих, если они что-нибудь пропускали. Служба прерывалась, запуганные певчие начинали судорожно рыться в партитурах. Однако именно в этой церкви молодой отец Александр начал серию бесед о жизни Христа. В эти годы он заочно учился в Ленинградской семинарии. 1-го сентября 1960 года он был рукоположен в священники другим викарным епископом Москвы, человеком, известным своей молитвенной жизнью и высокой духовностью.[90] Хиротония состоялась в Донском монастыре, где некогда была резиденция Патриарха Тихона, а теперь покоятся его мощи. Александр был назначен вторым священником в Алабино,[91] в 50-ти километрах от Москвы, год спустя он заменил настоятеля храма. На фоне хрущевских гонений его маленький приход был своего рода убежищем, реформа 1961 года затронула его мало. В других местах орган управления чаще всего контролировался местной парторганизацией, здесь староста была полностью предана ему. С его умением налаживать отношения с людьми, Александру удалось найти общий язык с городскими властями, приход и поссовет жили в мире. Храм был в весьма скверном состоянии, иконостас и настенная живопись очень плохи. Отец Александр разработал целую программу по реставрации и ремонту. Были написаны новые иконы. Он попросил одного художника заново расписать стены, следуя манере мастеров XIX века: древняя живопись была просто непонятна прихожанам, они ее просто не воспринимали, предпочитая слащавый и назидательный реализм. Но невозможно было изменить все сразу. Привычки людей нужно было менять постепенно. Из храма в притвор был перемещен свечной ящик, чтобы во время службы прихожанам не мешал звон монет. Вокруг церкви был участок земли с домиком, где оборудовали комнату для приема посетителей и жилище священнику, оно и приютило семью отца Александра, у которого недавно родился сын. В свободное время отец устраивался в церковном саду, где писал свои книги. Благодаря Анатолию Ведерникову он опубликовал около двадцати статей в «Журнале Московской Патриархии». Поэтому в журнале «Наука и религия» появилась разгромная статья.