Отдых на свежем воздухе - [57]

– Она правду говорит. Не говорила и не была уверена. Вижу, что Ирэна вообще об этом не знала.

– Но кто-то узнал. Кто? И как? – донья Элинора задумчиво посмотрела на плачущую экономку и на перепуганную и изумленную этакой новостью лекарку.

Паладин показал платок со следами крови:

– Магия крови. Ведь ею может заниматься любой, магический дар не нужен… совесть, впрочем, тоже. Кто-то подозревал. Слухи ходили. Ведь ходили же?

Экономка всхлипнула:

– Ходили… и как же они мне жизнь попортили. Мой-то дурак ревнивый был, ох как он меня отлупил, когда этот слух проклятый впервые услыхал… И это за слух только! А если б я заявить решила или хотя бы проверить – то вообще убил бы… и сам бы, дурак, на виселицу за это пошел… Старый дон, наверное, тоже догадывался… на учебу Ирэнину ведь он денег дал.

Тут в дверь постучали, и в гостиную вошел молодой человек лет тридцати, одетый в чиновничий синий камзол министерства образования. И он был не чистый сальмиец, ни у одного сальмийца нет такой кожи цвета слоновой кости и таких темных вьющихся волос вкупе с таким выдающимся носом. Салабриец, по крайней мере наполовину.

– Вечер добрый, благородные сеньоры, донья Агнесса… Мне сказали, у гостя удар и он на старой талле вдруг заговорил, – учитель еще не заметил, что гость сидит на диване и на человека, которого хватил удар четверть часа назад, не похож.

А Элена быстро заперла двери и еще и подперла их спиной. Паладин же встал с диванчика и вышел на середину гостиной. Поднял повыше окровавленный платок:

– А вот и убийца.

Учитель глянул на него, пошел красными пятнами, но все-таки он еще владел собой:

– Что? Это что, шутка такая?

– Какие тут шутки, когда у нас четыре трупа и попытка покушения, и всё это магией крови сделано? – даже как-то грустно сказал паладин и сжал в кулаке платок.

Учитель вдруг схватился за горло, пошатнулся, но все-таки развернулся к двери, попытался оттолкнуть Элену. Но та без затей двинула ему кулаком в челюсть, он и свалился на ковер.

– Лучано Грациани, ты обвиняешься в незаконном применении магии крови, в убийстве четверых человек, в подчинении благой фейри магией крови и в попытке убить сеньориту Элену Арсе. А также в похищении и порче личного имущества сеньоры Розальи в виде ее лысой кьянталусской кошки, – сказал паладин, подойдя к салабрийцу и ногой перевернув его на спину. – Предупреждая твои возмущения, скажу сразу: я, старший паладин Мануэло Дельгадо, облечен помимо прочего Правом Наказания и Правом Суда. Ты понимаешь, что это значит? Вижу, понимаешь. Это хорошо. Сейчас тебя посадят в погреб, а завтра отвезут в Коруньясское отделение Коллегии Святой Инквизиции, где и решат, каким судом тебя судить и к какому наказанию приговорить. Если ты попытаешься сбежать или причинить кому-нибудь вред, я вынужден буду применить Право Наказания и Право Суда. Убивать я тебя не стану – хочу, чтобы ты ответил по закону. Но, к примеру, подрезать тебе сухожилия на ногах вполне могу. Или что-нибудь еще очень неприятное сделать, фантазия у меня богатая и опыт тоже имеется немалый. Ты понимаешь?

Учитель наконец смог встать – правда, только на карачки. Он сплюнул на ковер выбитый зуб:

– Чтоб тебя демоны сожрали, чертов паладин… Какого хрена тебя вообще сюда принесло…

Тут наконец опомнилась Ирэна. Она встала, подошла к учителю, присела:

– Лучано… Как ты мог? Зачем? Зачем? – по ее лицу потекли слезы.

Лучано снова сплюнул кровь:

– Ради тебя, Ирэна… Я хотел, чтобы ты получила положенное тебе по праву. Чтобы домен получила ты, а не эта красножопая дикарка с татуированной рожей.

Когда он это сказал, Агнесса закрыла лицо ладонями, а Элена пнула его под зад, он вскрикнул и упал на пол, скорчился, прижимая руки к промежности – Элена носком ботинка попала ему по яйцам. Ирэна взяла его за подбородок, повернула лицом к себе:

– Нам ведь было хорошо и так. Мы ведь жили как честные люди, у меня и у тебя есть профессия, нас уважали здесь… Но ты… ты сломал всё. Всё, Лучано, понимаешь ты это? Свою жизнь, мою жизнь… Ты убил моих единокровных братьев – и думал, что я никогда не узнаю…

– И не узнала бы, если бы не этот сраный паладин, – простонал Лучано.

– Узнала бы. Правда всегда выходит наружу, Лучано, – горько сказала она. – Всегда.

Она встала, подошла к матери, обняла ее:

– Матушка… ты хотела сохранить в тайне – и правильно хотела. Но… ты видишь, как вышло. Как же нам теперь жить?

Вместо ответа экономка заплакала.

А донья Элинора задумчиво сказала:

– Я понимаю, почему он убил других бастардов старого Рьеры. Но зачем было убивать Элену?

– Полагаю, потому что вы обе этими смертями заинтересовались и начали копать, – вздохнул паладин, подошел к Агнессе и обнял за плечи. Она уткнулась ему в грудь и заплакала, а он гладил ее по голове. – И чтобы все думали, будто донья Агнесса – ведьма и еретичка. Чтобы, когда настанет ее черед, ее никто не жалел и никому в голову бы не пришло расследовать ее смерть. Это было глупо – когда умирает внезапно дон или донья, не оставив наследников, а потом вдруг появляется какой-то неучтенный претендент – всегда проводят расследование. И обнаружили бы и магию крови, и всё остальное.