Отдельный батальон - [43]

Молодую женщину нашли за диваном в странной позе, словно «берёзку» делала. Лежала на спине с высоко задранными вдоль кресла ногами. Брехта тогда поразило, с какой лёгкостью опер нашёл документы. Только дежурный следователь спросил, где тут документы искать, как опер открыл шкаф и сунул руку под всякие простыни. Там паспорт с деньгами и оказался.

Нашли паспорт, узнали фамилию и позвонили в паспортный стол, нет ли родственников, нашлись родители, туда Брехта отправили сообщать и привезти для опознания. На этом всё участие Ивана Яковлевича в этом деле и закончилось, а вот этот запах остался на всю жизнь.

Над «Миллионкой» прямо висел смог из двух трупных запахов. Воняло какое-то мясо не свежее, а может, специально испорченное и протухшая рыба.

Правда ведь, одни китайцы, хотя тут легко любые азиаты затеряются и точно есть японские шпионы. Как не воспользоваться такой возможностью?! Их американскую компанию в покое не оставили, обступили плотным кольцом и вели вдоль всех рядов, то и дело суя под нос всевозможные предметы.

– No. let's go to hell! (Нет. Пошли к чёрту). – Эту фразу выучили все и сейчас время от времени повторяли. Помогало слабо. Вместо одной руки, отдёрнувшейся от крика, в рожу совали свои товары сразу три. Хорошо хоть, это были не сушёные летучие мыши. И всякие жареные кузнечики. Тряпки, безделушки, корзины, иногда что-то промышленное.

Васька время от времени переспрашивал, правильно ли они идут, и, получив ответ, уверенно тащил их за собой. Наконец ряды стали редеть и появились именно лавки или небольшие магазинчики вдоль наметившейся улицы.

Эта лавка купца или торговца или нэпмана Чу Юнхуа ничем особым от остальных не отличалась, надпись на двух языках, среди которых не было русского. Называлась в переводе как «Нефритовый заяц». Зашли, потревожив «Музыку ветра» – бамбуковые трубочки привешанные над входом. Все по фен-шую, мать его.

Китаец был толстый и лысый. Точнее бритый. Выскочил эдаким колобком из-за прилавка и начал кланяться «американским господина».

Брехт огляделся, глазами перед эти показав изображавшим матросов оперативникам ОГПУ встать на входе.

– Он спрашивает, показать ли господам самые дорогие товары? – перевёл этот словесный поток на пять минут Васька.

– Естественно. – Где этот продавец информатор, в лавке никого, кроме хозяина не было.

Толстячок с косичкой, а то Брехт его затылка не видел и принял за совсем лысого, крикнул за шторку и появился ещё один китаец. Молодой и напуганный. От него так и шибало в нос адреналином. Глаза бегают. Туки трясутся. Улыбка застыла на губах, такая мёртвая, словно труп достали и ему пальцами уголки губ приподняли. На лбу бисеринки пота. Блин, Штирлиц понял, что он близок к провалу как никогда.

– Дорогой хозяин, – начал он, чтобы на себя отвлечь внимание этого Чу, – Дорогой хозяин. Есть ли у вас красивые тарелки, – на прикрытие операции Трилиссер выделил от щедрот двести долларов. Типа, кипите себе безделушек, деньги не подотчётны. Просто, чтобы не выходить из лавки без покупок, а то будет подозрительно.

А Брехт как зашёл и огляделся, сразу понял, что обойдётся без безделушек, а вот красивый китайский фарфор для своего нового дома не помешает.

Васька перевёл и хозяин, который Чу, отправил информатора ОГПУ за тарелками.

Твою же налево. Умеют гады. Красота не то слово. Волшебно.

Тарелок было полно. Были с традиционными китайскими рисунками, были с цветами или рыбками, бабочками. Не было сервизов.

– Мне шесть вот таких, можно набрать, – ткнул Брехт в особо понравившиеся жёлтые тарелки с цветочным узором.

– Попробуем. Подождите, сейчас Ван покажет вам другие товары, а я на минуту вас покину, принесу искомый вами товар.

Только он ушёл, как помощник Чу сунул Брехту под нос вазу и сказал, что это ваза династии Цин 1617 года.

Событие сорок второе

Штирлиц стрелял вслепую. Слепая бегала зигзагами и кричала.

Мюллер спрашивает у Штирлица в тире:

– А где вы научились так метко стрелять?

– В пионерском лагере.

И подумал, а не сболтнул он чего лишнего.

Тарелки звенели, как колокольчики прямо. Точно костяной фарфор. Они ехали на пролётке на Алеутскую 44. Только Брехт с Васькой, остальные добирались на других экипажах и по разным маршрутам. Брехт тоже приказал остановить возчику не прямо у треугольного здания, а за несколько сотен метров и осмотрелся, вдруг всё же китайцы следят, нужно зайти куда-нибудь. Нашёлся вполне интересный магазинчик. Ведь чего-то есть надо будет вечером, там девчонки с беспризорниками голодные. Магазин назывался «Бакалея», купил Иван Яковлевич пирог с малиной и ещё всяких разных пирожков и плюшек. Заодно там же, в магазине, перекусили пирожками с ливером. Лиц китайской национальности при выходе не обнаружилось. Вообще, Владивосток – это словно бы не один город, а несколько, находящихся близко друг от друга. Русские не лезут в китайский и корейский квартал, а азиаты почти не бывают в городе гайдзинов.

На Алеутской их встретили встревоженно, сразу пригласил Буренко к себе в кабинет и потребовал:

– Говорите, почему не все? Что-то случилось? Чего там у тебя звенит? – ткнул пальцем в сумку, что выдал в нагрузку к тарелкам Чу.