Отдельная реальность: Дальнейшие беседы с доном Хуаном - [56]

— Не смотри на меня! Не смотри на меня! Оторви свой взгляд. Оторви свой взгляд. Отведи глаза, — повторял он.

Он тряс меня, видимо, для того, чтобы нарушить устойчивую фиксацию взгляда. Я определенно не видел светящегося объекта до тех пор, пока не начинал пристально вглядываться в его лицо. Отведя взгляд от его лица, боковым зрением я видел «плотного» дона Хуана, то есть вполне нормальное трехмерное изображение его тела. Фактически, по-настоящему не глядя на него, я мог воспринимать все его тело. Однако стоило мне лишь на миг сфокусировать взгляд, как тут же лицо дона Хуана превращалось в светящийся объект.

— Вообще на меня не смотри, — угрожающе сказал дон Хуан.

Я отвел глаза и уставился в землю.

— В принципе не фиксируй взгляд. Ни на чем, — приказал дон Хуан и отступил в сторону, чтобы помочь мне идти.

Я не чувствовал шагов и не мог понять, каким образом иду, однако с помощью дона Хуана — он держал меня под руку — я умудрился пройти за дом и добраться до оросительной канавы.

— Теперь созерцай воду, — велел дон Хуан.

Я посмотрел на воду, но созерцание у меня не выходило — отвлекало течение. Дон Хуан шутливо призывал меня использовать свою «силу созерцания», но я не мог сосредоточиться и снова начал смотреть на его лицо. Свечение больше не появлялось.

Во всем теле возник зуд, похожий на ощущение, которое бывает в руке или ноге, которая затекла во время сна. Появились подергивания в мышцах ног. Дон Хуан затолкал меня в воду, и я пошел на дно. Канава была мелкой, и когда я лег на дно, он тут же вытащил меня обратно за правую руку, которую не отпускал с самого начала.

Приходил в себя я довольно долго. Когда через несколько часов мы вернулись в дом, я попросил его объяснить, что со мной происходило. Переодеваясь, я с воодушевлением описывал ему свои видения, но он поставил на них большой жирный крест, заявив, что они не стоят и выеденного яйца.

— Подумаешь, большое дело, — говорил он, поддразнивая меня. — Сияние он видел! Тоже мне…

Я требовал объяснений. Тогда он встал и сказал, что ему нужно кое-куда сходить. Было пять часов вечера.

На следующий день я снова пристал к нему, требуя объяснить странные вещи, которые со мной происходили накануне.

— Дон Хуан, это было видение?

Он молчал, загадочно улыбаясь, а я все настойчивее требовал ответа.

— Скажем так: видение — это нечто подобное, — наконец, произнес он. — Ты созерцал мое лицо и видел его сияние. Просто дымок дает возможность созерцать подобным образом. Ничего особенного в этом нет.

— А чем отличается видение?

— Когда видишь, мир теряет привычные черты. Все, что ты видишь, ты видишь впервые, оно ни на что не похоже. Мир невероятен!

— Почему невероятен? Что делает его таковым?

— Потому что не остается ничего знакомого, ничего узнаваемого. Все, что ты созерцаешь, превращается в ничто! Вчера ты не видел. Ты созерцал мое лицо и, поскольку я нравлюсь тебе, ты видел мое свечение. Я не был ужасен, как страж, наоборот — красив и интересен. Однако это было не видение, так как я не превратился для тебя в ничто. Но это был первый реальный шаг к видению. Твоя единственная ошибка была в том, что ты сфокусировался на мне. И в этом смысле я для тебя ничуть не лучше стража. В обоих случаях ты поддался и не видел.

— Ты говоришь, что все превращается в ничто. Как понять это? Вещи исчезают?

— Нет, не исчезают. Они не пропадают, если ты это имеешь в виду. Все остается на своих местах, но в то же время превращается в ничто.

— Я не понимаю тебя, дон Хуан!

— Ты чертовски настойчив, когда дело доходит до болтовни! — с серьезным видом воскликнул дон Хуан. — Слушай, а может, мы неправильно вычислили твое обещание, а? На самом деле ты, наверное, обещал никогда не прекращать болтовню.

Дон Хуан говорил довольно сурово. На лице его было выражение озабоченности. Я хотел рассмеяться, но не решился, поверив, что он и в самом деле серьезен. Но он засмеялся. Я сказал, что начинаю нервничать, если долго не разговариваю.

— Давай пройдемся, — предложил он.

Он повел меня к выходу из каньона, тянувшегося между холмами. Мы шли около часа. Добравшись, мы немного отдохнули, а потом дон Хуан повел меня сквозь густой колючий кустарник к источнику, вернее, к тому месту, где когда-то был источник. Но сейчас там было так же сухо, как и везде вокруг.

— Сядь в центре источника, — велел он.

Я повиновался и сел.

— А ты что, не собираешься здесь садиться? — спросил я, заметив, что он присматривает место возле камня у подножия холма, метрах в двадцати от источника.

Он ответил, что понаблюдает за мной оттуда. Я сидел, подтянув колени к груди. Он велел мне поджать под себя левую ногу, а правую оставить согнутой с поднятой коленкой. Сжатой в кулак правой рукой я должен был опереться о землю, а левую руку согнуть в локте на уровне груди. Дон Хуан сказал, чтобы я сел в такой позе лицом к нему и расслабился, но, как он выразился, «не распускался». Когда я таким образом приготовился, он вытащил из сумочки какую-то беловатую веревочку, связанную в петлю. Надев петлю на шею, он сильно натянул ее левой рукой. Получились две струны, одну из которых он дернул правой рукой. Она издала протяжный вибрирующий звук.