Отдел - [71]

— Что же вы людей пускаете? — сказал Игорь. — Он меня на десятку раскрутил.

— Гнал бы его в шею, всего-то делов, — сказал Игорь Васильевич.

— Как я его погоню, если у нас тут галерея, а пахнет, как оказывается, крематорием.

— Да ничем не пахнет, — возразил Игорь Васильевич, потягивая воздух носом, — Сначала, конечно, пахло, дай бог каждому, только не крематорием, а, скорее, шашлыками.

— Вот давай только без этих нездоровых сравнений, — предложил Игорь, — а то я на свежую голову в веганы подамся. Если ты его увидел, что же не завернул от порога?

— Да хрен его знает, — честно пожал плечами Игорь Васильевич. — Смотрю, прется бородач, тащит картину, зачем мне его останавливать? Подозреваю, что это не последний художник, который сюда приползет. Это первая ласточка, это у него здоровья хватило по промзоне и по морозу тащиться. А прикинь, что начнется, когда весна будет и когда подсохнет, они сюда повалят, как зомби, так что надо как-то обкатать их прием и заворачивание.

— Раз уж ты такой мастер заворачиваний — сам бы и заворачивал, — сказал Игорь. — Ладно, он хоть до «Голливуда» не добрался.

— Это да, было бы одним художником меньше, — согласился Игорь Васильевич.

— Может, хоть какой-то КПП поставить? — предложил Игорь. — Какую-нибудь вертушку тут, вахту, не знаю, я Молодому уже предлагал изнутри запираться, но он что-то с темы съезжает.

— Да что ты гонишь, ничего я не съезжаю, — сказал Молодой.

— Он не съезжает, — сказал Игорь Васильевич. — Это у Фила какая-то избирательная боязнь замкнутых пространств. Потом сам у него спроси, как у него что устроено в голове и какие у него там фобии после контузии образовались. Не знаю, короче, как там у нормальных людей, а у нашего Фила, кроме тех заморочек, о которых тебе уже известно, есть еще боязнь замкнутых пространств и боязнь открытых пространств. И обе эти боязни у него сочетаются. В лифте он может застрять безболезненно, но он должен знать, что в помещении или форточка открыта или дверь, в чистом поле он тоже себя нормально чувствует, если там трава высокая или есть куда заныкаться, но если где-нибудь рядом с этим полем несколько зданий, то у него паническая атака может начаться. Так же и с замкнутыми пространствами, там целая куча факторов, когда он может запаниковать, а когда не может.

— Хорошо, что ты мне это сейчас говоришь, — сказал Игорь, — Когда мне пофигу, в принципе, но вот что мне завтра с этим делать?

— Тебя и завтра не отпустит, не переживай, — успокоил Игорь Васильевич. — А вот когда очухаешься, сам будешь разбираться. Кстати, тебе деньгами не помочь, меценат хренов?

— Я уже предлагал, — вякнул Молодой. — Он что-то гордо отказывается.

— Нет, я не отказываюсь, — возразил Игорь. — Я от тебя помощи не хочу, потому что ты здесь все же больше интеллектуальные задачи решаешь, не твоя вина, что человек к нам пробрался, да и тебе на Новый год матери там нужно что-нибудь подарить, девушке.

Молодой скептически хмыкнул, дав этим понять, что матери он сделать подарок не догадался, а девушки у него пока нет.

— Все равно, — сказал Игорь Молодому. — Тебе деньги нужны, а вот Васильича я бы с удовольствием напряг на пару тысяч.

— Ну, пошли тогда, — кивнул Игорь Васильевич в сторону раздевалки, — располовиним Васнецова.

К художнику они пришли уже втроем. Художник заробел под взглядом Молодого, считая его почему-то самым главным в будущей галерее. Игорь Васильевич стал всячески подыгрывать художнику, чтобы укоренить в нем эту уверенность: стал называть Молодого «Александром Сергеевичем», предлагал обмыть сделку или хотя бы принести водички. Молодой то краснел, то еще больше краснел от слов Игоря Васильевича, и только когда тот, прихрамывая, ушел проводить художника до выхода — облегченно вздохнул и рухнул на стул, вытирая несуществующий пот со лба.

— Вот что за человек? — спросил Молодой в сердцах. — Вроде взрослый мужик, а в какую-нибудь клоунаду ударится, даже неловко за него.

— Может, он так стресс снимает, — предположил Игорь. — День сегодня не из легких выдался, особенно для него.

— Может, напьемся? — сказал Молодой в пустоту, которая образовалась после того, как шаги Игоря Васильевича и художника совсем стихли на лестнице, а после последних произнесенных слов прошло минуты четыре.

— Я не знаю еще, как препарат на меня подействует, если я выпью, — скучно ответил Игорь, вызвав спазм некоторого разочарования на лице Молодого. — Ринат Иосифович предупреждал, что могут быть какие-то последствия, но не сказал, какие. Я хочу с Игорем Васильевичем проконсультироваться на этот счет.

— Васильич, если его припрет самого выпить, все равно скажет, что ничего не будет. Он сейчас в таком настроении, что он в любом случае скажет, что ничего не будет, чтобы потом посмотреть, что произойдет, а потом будет вспоминать это, как приключение.

— Думаешь? — спросил Игорь. — А при тебе кто-нибудь пил под этими таблетками?

— Пили тут под таблетками, — сказал Молодой, — только вот я не знаю, под этими ли, или под другими, мне, знаешь, рецептов не показывают.

Игорь покладисто покивал. Они оба навострили уши, когда послышались приближающиеся тяжелые шаги Игоря Васильевича. Молодой внутренне подобрался, уже чувствуя, что его пошлют за бутылкой.